Поскольку персы до сих пор не приняли ультиматума, Поклевский готовился к оккупации Тегерана. Он запросил инструкции по поводу своих взаимоотношений с будущим русским военным комендантом города; поинтересовался, какого курса придерживаться в случае, если персидское правительство останется в столице, и в случае, если оно покинет Тегеран; спросил, что делать с Шустером и как обращаться с Ефрем-ханом, дашнаком и шефом тегеранской полиции.

Русские войска постепенно распределялись по северу страны. Они появились в Хое и двинулись к Урмие к ужасу турок, чьи войска также начали проникать на персидскую территорию. Кавказский наместник граф И.И. Воронцов-Дашков считал, что Турция готова воевать за те районы Персии, которые успела оккупировать. Он считал, что турецкие приготовления к войне нельзя игнорировать; России следует немедленно начать аналогичные приготовления.

Поздно ночью 20 декабря меджлис был окружен вооруженными бахтиарами и полицейскими Ефрем-хана. Под дулами их пистолетов депутаты приняли условия русского ультиматума, о чем Поклевского известили на следующий день. 24 декабря меджлис был распущен, а Шустер уволен. Через несколько дней он покинул Персию. «Его цели были честны и достойны уважения, – отметил много лет спустя сэр Э. Грей, – но он не понимал, что русское вмешательство на севере Персии можно было остановить только силой… Он попытался сделать доброе дело, но такое, сделать которое можно было только силой; а такой силы в его распоряжении не было». Дж. Баркли, честно воплощавший в жизнь политику Грея и подрывавший позиции Шустера, признавался, что «ангелы заплакали бы непременно, увидев, как вся машинерия Шустера перешла в неспособные руки… Мне нравился этот человек».

После роспуска меджлиса и отъезда Шустера Персия буквально перестала существовать как государство. Небольшая группа людей, в которой были патриоты и предатели, пыталась контролировать события, но только демонстрировала свою беспомощность. В Северной Персии русские войсковые командиры и консулы игнорировали местные власти и брали на себя функции правительства. Консулы были особенно громки и агрессивны, они продвигали империалистические интересы России и полагались только на силу. Похитонов в Тегеране и Миллер в Тебризе поступали именно так. В Реште, Астарабаде или Мешхеде – везде они были самыми жесткими, самыми воинственными из русских чиновников.

Консул Некрасов в Реште пожаловался непосредственно Сазонову, что персы бойкотируют русские изделия и даже нападают на русские войска. Министр иностранных дел предложил арест и военный трибунал для русских подданных, участвующих в подобных нападениях. Он предложил также разоружить персидские революционные отряды «и прочие беспорядочные элементы», арестовать и выслать в Россию лидеров националистического движения. Некрасов начал действовать еще до получения инструкций. 21 декабря казаки разгромили типографию, заподозренную в печатании антироссийских листовок. Казаки утверждали, что кто-то, может быть персидский жандарм, произвел выстрел. От этого выстрела никто не пострадал, зато огонь русских убил или ранил тридцать персов.