В отчете от 3 ноября Постников продолжает: «По-моему, не столько важен для нас интерес самих бумаг, сколько лишение возможности их напечатания [...]. Приведенные сколько-нибудь в порядок, бумаги составят, я думаю, предмет самого интересного чтения даже для государя. Например, времена Екатерины II, Петра I, Павла I и другие, как равно и документы новейшего времени, например, Аракчеева»[474].
Исходя из этих соображений, Постников предлагает авантюрный план: действительно напечатать (как требует Герцен) часть бумаг и тем сохранить доверие эмигрантов, необходимое хотя бы для предстоящих поисков Нечаева.
Эта идея была высочайше одобрена, и Постников, торгуясь с Тхоржевским, стал готовиться к нелегальной публикации.
«Этот Постников, — жалуется Герцен Огареву, — меня мучил, как кошмар. Брал бы Тхоржевский деньги, благо дают, и — баста» (
Наконец сошлись на 6500 руб. (26 000 франков)[475], и к 1 ноября 1869 г. Постников сделался обладателем тяжелого сундука рукописей.
«Три дня с утра и вечером, — докладывал агент, — я просматривал груду бумаг по каталогу Тхоржевского, и просмотр убедил меня, что бумаги, за небольшим исключением, совершенно согласны с моим списком. Когда я приступил к просмотру бумаг, то заметил, что все они находились нетронутыми в запыленных пачках на том же месте, где я их видел летом. Из сего я мог заключить, что бумаги оставались нетронутыми, тем более что Тхоржевский сам часто по каталогу не мог найти той или другой бумаги и часто ошибался. Если же оказывалось лишнее против каталога, то он отдавал мне для прочтения и суждения, годится ли для меня. Совершенно пустые вещи я, конечно, возвращал»[476].
Получив бумаги, Постников на несколько недель исчез, затем снова появился за границей... За это время, понятно, сундук был доставлен в III отделение: круговорот долгоруковских бумаг Россия — эмиграция — Россия был завершен за десять лет...
Агент торопился не напрасно. Через несколько месяцев русский эмигрант М. Элпидин писал другому известному изгнаннику — П. Л. Лаврову: «Удалось мне напасть на одного Сахар Медыча и узнать, что III отделение отрядило своих агентов купить во что бы то ни стало у Тхоржевского долгоруковские бумаги и что этот агент — некто подполковник Романы, живущий в Женеве под именем Постникова. И тут узнал, как гонялись последние четыре года за Герценом и как охотились за Нечаевым. Все эти вещи я вычитал в корреспонденциях III отделения. До 1870 г. письма из III отделения писались к заграничным шпионам Филиппеусом [...]. Вовсе мне не хотелось бы навязываться к Огареву со своим предупреждением, так как я не раз был вышучиваем за таковые»[477].