Выход автомобилей со двора ДОНа был не одновременным, а с некоторой паузой. Сам Юровский и некоторые охранники отмечали, что по уходе грузовика он еще отдавал распоряжения в доме о замывании комнат нижнего этажа от крови, устранении во дворе следов убийства. П. С. Медведев говорил: «После увоза трупов из дома комендант Юровский приказал позвать команду и вымыть пол в комнате, где был произведен расстрел, а также замыть кровь в ограде, на парадном крыльце двора и где стоял автомобиль... Юровский ушел со двора в канцелярию при доме...»³⁵. Юровский заходил и на второй этаж. Еще раз напомню место из воспоминаний палача А. Г. Кабанова, который писал: «Когда я слез с чердака дома и вошел в помещение, ранее занимаемое Николаем Романовым, то там студент горного института разбирал драгоценности династии Романовых — он драгоценные камни складывал в одно место, простые самоцветы — в другое. На студенте был бархатный пояс одной из дочерей Николая, тов. Юровский предложил студенту снять пояс и распороть его. Когда студент это сделал, то оказалось, что вместо пуговиц были пришиты крупные бриллианты, обшитые бархатом. В бантах, расположенных сзади пояса, также были зашиты крупные бриллианты»³⁶. Не исключено, что Кабанов не точен: речь должна идти о ком-то другом, ибо Юровский задержался в ДОНе на очень короткое время, да и охранников впустили на второй этаж, где до того хозяйничали люди Лисицына, не сразу. Сам Кабанов после расстрела, погрузки тел в автомашину и все последующие дни находился в доме Ипатьева, участвовал в упаковке и погрузке ценностей. Здесь важно отметить и то, что Юровский уехал не сразу, на грузовике с Ермаковым, а позднее, на легковой машине, и то, что ночью во время убийства уже обыскивали помещения, осматривали одежду, захватывали ценности. Притом после убийства, ко времени, когда к этому подключились охранники — Кабанов, Нетребин и другие, ценных документов Николая Романова, в частности его (и жены) текущих (по крайней мере) дневников, личной переписки уже не было. Видимо, это все было изъято, как представляется, Лисицыным и его командой во время расстрела.

Итак, первой вышла грузовая машина, которую по дороге или чуть позднее, уже на месте, догнала легковая с Юровским и Голощекиным. Возможно, с ними же (или в отдельной машине) к шахте уехали Белобородов, Войков. Выехали на пролетке, по описанию И. П. Мейера, он и А. Мебиус (если это не одно и то же лицо, то и А. Е. Лисицын, о чем — далее). Отправившийся первым по Вознесенскому и Главному проспектам «Фиат» вышел на ВИЗ, миновал его и ушел в урочище Четыре Брата и к Ганиной яме. Отъезд от Ипатьевского дома и прибытие к заброшенной шахте с трупами именно Царской Семьи и ее приближенных, а не каких-то подменных или параллельно вывозимых лиц удостоверяли все участники расстрела: Я. X. Юровский, Г. П. Никулин, М. А. Медведев (Кудрин), П. 3. Ермаков, А. Г. Кабанов, В. Н. Нетребин³⁷; шофер С. И. Люханов в рассказах своим товарищам-охранникам, знакомым и просто случайным людям, часть из которых оказалась в распоряжении следствия белых властей, также давал аналогичные сведения³⁸. О том, что к Ганиной яме привезли именно 11 трупов из Ипатьевского дома и об их захоронении в воспоминаниях рассказал привлеченный к этому чекист Г. И. Сухорукое³⁹, свидетель событий в доме Ипатьева и захоронения И. П. Мейер⁴⁰, один из руководителей убийства П. Л. Войков в доверительном рассказе Г. 3. Беседовскому⁴¹, одним словом, все лица, которые непосредственно руководили убийством, участвовали в нем и затем в самом процессе захоронения в шахте или наблюдали за ним.