— Какой ты еще старик, Иван. Такие ли старики быват. И в нашем и в твоем роду меньше девяноста никто не жил. Твои родители рано ушли — так то война, она не разбирает, молодой ты или старый. Нам еще внуковей нянчить да нянчить.

— Балаболка! Парни еще не оженились, а она про внуковей.

— Так я к слову.

— К слову, к слову. Затараторила. Ты мне собери-ка лучше, что надо.

— Никак с экспедичниками?

— С ними, а што — не гожусь? Я там главным рыбаком стану. Надоело тут комаров кормить. Ответственную должность получу. Людей кормить надо. Всю жизнь этим занимался. Ну-ну. Не одна, чай, останешься. Поселок-то вон какой. Свои люди кругом. Да и я навещать буду. Недалеко, бат, на Грешную едем.

— На Грешную? Да тебе ли туда, Иванушка?

— Ну, хватит. Сказано — сделано. Помочь людям нужно. Кто меня у них заменит. Ты, што ли? Отошли твои годы. Да и дома по хозяйству твоя рука нужна. За ягнятами приглядывай: не заболели бы, породу земляки добрую вывели — овечки по семьдесят килограммов тянут. Баранинка все ж получше оленины. Та приелась уже.

* * *

Так уж издавна повелось у северян: все домашние заботы лежат на плечах женщины. Мужчинам других дел хватает. Они промышляют зверя, ловят рыбу, служат проводниками в экспедициях, кочуют по тундре с оленьими стадами, да и мало ли еще чего не переделают за свою жизнь мужчины. Их обособленность от житейских забот совсем не говорит о том, что мужчина здесь привык все тянуть на плечах жены, как это можно наблюдать в некоторых районах. В праздники или в день получки нередко видишь там, как муж сидит в компании, переливает из пустого в порожнее, смотрит, сколько в бутылке осталось и прикидывает, кто следующий в магазин побежит, а жена в это время едет за сеном или силосом, накидывает дрова на тракторные сани или в лучшем случае огребает снег вокруг дома, чтоб муженьку дорожка поторней была. Нет, у исконных северян мужик не только добытчик, не только хозяин дома, он и работник его. Ничего не стоит ему подоить корову, навести порядок в овчарнике, вывезти с лугов сено, чтоб в распутицу не маяться, да и дровишек про запас наколоть, напилить не на день-два, а в расчете на несколько зим. Тот не мужик, у кого двор пустой. Скупые на слова, наши мужики бывают и ласковы, но это особенная ласка, когда муж чувствует в жене «третье свое плечо».

Мария Прокофьевна, сухонькая, с вострыми, ясными глазами, в платке зеленым горошком, накинутом на плечи, сарафане, какие теперь можно увидеть лишь в низовых деревнях. За многие годы жизни научилась она понимать мужа. Не перечила и в этот раз, да и к чему, все равно не удержишь, а дома всего про запас наготовлено — и дров, и продуктов, и сенца. За водицей сходить, в ларек заглянуть и сама может, хотя еще и на молочной ферме работает. Возраст пенсионный, но когда просят, как откажешь. Да и прав Иван, какие они еще старики, лишь шестой десяток разменяли. А ему дома сидеть негоже. За женкин подол ее мужик особо никогда не держался, за что и любит его, может, по-своему, хотя и не принято у северянок говорить про любовь. Вместо «милый мой» они чаще говорят «жалость ты моя». И все ж не раз вырывалось у Прокофьевны в разговорах с соседками: «Чего уж там, с такими, как Иван, жизнь короткой покажется, сколько ни живи. Не то, что пальцем тронуть — плохого слова от него не слыхала».