Вертолет начинал снижаться, и вскоре мы увидели прибрежную низменность, обрывистые берега реки, из которых, как мы уже знали, выступают еще неисследованные пласты угля, а иногда после половодья и клык мамонта, балки, избу, построенную отцом Ивана, вырытую из-под снега, людей, в ожидании стоящих около балков.

…В июне сорок второго группа с нетерпением ждала прихода бота. Оставалось на несколько дней муки, сухарей тоже малость, о сахаре думать забыли, хотя порой и дергало: есть же где-то люди, которые могут зайти в ларек, отрезать талоны от карточки, взять хлеба, сахара, наконец, отовариться в конторе. Соли — той, правда, было с запасом. А есть соль — найдется пища.

«Не пропадем», — думал старший, оглядывая ясный тихий горизонт, отмели, над которыми кружили чайки, то и дело садясь на воду. Чайки сели на воду — жди хорошую погоду. Как бы не было, а с приездом бригады все изменится. Мы свое дело делали.

Кирик и Виктор тоже, не прекращая обыденной работы, не показывая вида, поглядывали на море. За спиной лежала тундра, пестрая, тихая, как бывает летом. Оленеводы близко не подходят, их маршрут восточней пролегает. И то, что казалось дымком чума, было просто желанием видеть людей, для которых постоянное кочевье — многолетняя привычка. Им проще: затосковал по родичам — сел на оленей и к соседу. Правда, в чуме теперь одни старики да бабы. А тут живи вчетвером. И дело было бы, а то какие-то пробы, поиски новых мест. И в такое время, когда война идет. Скорей бы пришел «Шторм» да забрал, авось теперь в военкомате смилостивятся. Оба парня на фронт рвутся. Им бы снайперами стать — глаз как у орла и руки тверды. Про снайперов они уже слыхали.

И Петрович ждал бота. «Как-то там мамка, — часто думал он. — Не знает еще, что я совсем мужиком стал. Помощь ей будет, пока отец с войны не вернется. Нам ведь не с улова платят. Сколько уже прошло, еще ни копейки не получали». Не знал парнишка, что к этому времени деньги совсем упали в цене, купить на них стало нечего, в пустые бумажки превратились. «И письмо, наверно, с ботом придет. Узнаю, где татка».

В управлении понимали, что посылать четверых в такую даль — дело довольно непростое. Но там знали и другое: в этих местах живали поморы, брали богатые уловы разной рыбы. Правда, промышляли они лишь летом, приходили на карбасах, под парусами и возвращались к ледоставу домой. Неподалеку от Грешной есть Шайтаново озеро, про которое люди чего только не говорят. Одно из преданий не давало покоя начальнику управления.

Жили в тундре два брата. Чум их стоял на берегу озера. Вода в этом озере была столь прозрачной, что дно просматривалось. Крупные рыбины ходили по глубине косяками. Заглядывались на них братья, но ловить было нечем. Зимой они связали сеть из травы, насадили ее, а когда озеро вскрылось, переметали в узком месте его. Пришли наутро смотреть, а сеть на дно ушла, в глубину, ил со дна наверх поднялся, кипит озеро, как котел с мясом. Тянуть начали сеть к берегу, а их кто-то самих в озеро тянет. Круговерть. Упираются братья, а сами вот-вот в озере окажутся. Еле-еле освободились от конца, запутавшего их ноги, и кинулись к чуму. С тех пор никто в Шайтаново озеро сетей не заметывал, подойти к нему близко даже олени боятся.