— Рад видеть героя колхозных полей! Как дела?

— Ничего, работаем.

— Молодцы. Настоящие коммунисты. — Бунчук не сел за стол, а придвинул кресло к Платону, давая понять, что разговор у них неофициальный. — Хочу поговорить с тобой, Платон, по душам, а то мы больше как-то с тобой… в дискуссиях. Ты горячий, и я. А дело одно делаем.

— Я слушаю вас, Петр Иосипович.

Бунчук закурил и угостил Платона:

— Мы тут решили, Гайворон, снять с тебя выговор… Ты понял все и показал себя на деле. Партия наказывает, она же и прощает…

— Я перед партией ни в чем не провинился, — ответил Платон.

— Не будем входить в детали… В чем-то виноват Коляда, а где-то ошибся ты. Одним словом, мы пересмотрели свое решение…

— Спасибо.

— Что ты! Это наша обязанность. Чуткость должна быть во всех вопросах, — Бунчук доверчиво положил руку на плечо Платона. — Не тот друг, что в глаза хвалит, а тот, кто за глаза…

— Друзья разные бывают, — согласился Платон, не понимая, куда ведет Бунчук.

— Да, да, помогаешь ему, растишь, а он вместо благодарности доносы пишет. Обидно, — вздохнул Бунчук. — Все знают в районе, сколько я добра Мостовому сделал. И ты, Гайворон, знаешь… А он…

— Я не поверю, что Мостовой пишет доносы.

— Заявление написал на меня в обком. Будто я дал председателям колхозов указание посеять кукурузу и припрятать эти площади от нашего государства… Чтобы потом цифру урожайности поднять… Разве я мог пойти на такое преступление?

— Если не давали таких указаний, то чего вам переживать?

— А ты знаешь, что делает Мостовой? Он вынуждает некоторых председателей давать письменные подтверждения, будто я велел им засевать площади и не показывать их в сводках.

— Разве можно заставить человека писать неправду? И Мостовой этого никогда себе не позволит, Петр Иосипович, — возразил Платон.

— Он и у Коляды требовал.

— Но Коляда действительно хотел засеять сорок гектаров кукурузы, чтобы о ней никто не знал. И хотя все свалили на Кутня, будто он сказал неправду мне, но у нас есть протокол партийного собрания, Петр Иосипович, на котором Коляда слезно каялся и выступал Кутень…

— Но мы же этот вопрос разбирали на бюро… И этих ваших протоколов нет в деле.