— Уже нет, — бурлило неистовство в Мартиных глазах, — нет той Марты… Есть вот эта… Твоя… Вся твоя: с первой нашей ночью, с нашей кровью под Калачом, с нашей дочкой, с моей изменой… Скажи мне только слово, и я еще раз изменю и приду к тебе навсегда. Слышишь, Поликарп, скажи мне слово!

— Ты сумасшедшая!

— Да, я сумасшедшая! Но я должна положить конец моим мукам. Будь человеком, пойми меня… Я не шлюха, Поликарп! Так случилось тогда…

Чугай сидел, низко опустив голову, и молчал.

Дверь широко раскрылась, и в хату с узелками — «что бог послал» — начали заходить чинные сосенские молодицы. Во главе их Христина Савовна; она трижды, словно родителям на свадьбе, манерно поклонилась Поликарпу и Марте, а затем поцеловала Марту.

— Дождались, — окропила слово слезой.

После Христины высказалась Фросина:

— Кто встречается, а кто разлучается. Мой Коляда, Марта, бросил меня. Меланка родила ему двоих близнят. А я кого могла родить, если он от меня по чужим хатам прятался?

— Такая самая, как и была, — качала головой Ганна. — Вылитая Стешка.

— Даже посветлело в Поликарповой хате! — вторила ей Мотря.

— Перва жинка кращая, чем тая другая… — вспомнила слова из песни Мария.

— С приездом! — только и нашла что сказать Тодоска.

— Давайте уже садиться к столу, раз случилась такая оказия, — Христина стала проворно развязывать узелки.

В узелках — хлеб, яйца и сало.

Надо отдать должное сосенским молодицам: ни одним вопросом, ни одним намеком не смутили Марту, хотя от любопытства дух у них захватывало. Правда, Текля несколько раз порывалась что-то брякнуть, но Христина Савовна умело дирижировала своим подразделением:

— Ты расскажи Марте, как променяла телку на бычка.

Или:

— Еще наговоритесь. Ты расскажи-ка, зачем тебя на пасху в Одессу носило…

Все обращались к Марте, как к хозяйке этого дома, будто она никуда и не выезжала, будто и не было того страшного пожара и ее бегства. Поликарп удивлялся, как быстро вошла Марта в свою роль. В ее поведении не было ничего нарочитого. Человеческая трагедия, покоряясь неписаным законам жизни, постепенно утрачивала свою остроту, отходила в потайные уголки души, чтобы умереть окончательно или при первой возможности взорваться новыми борениями страстей, оскорблений, ревности и тревог.

Глаза Текли рыскали по комнате. Где же вещи Марты? Что она привезла? Ничего Текля не видела, кроме маленького чемоданчика. Когда терпеть уже не было сил, Текля наугад закинула: