— Я… я не знаю, как это случилось, Поликарп… Хоть убей. Я ж любила тебя!

— Любила… Еще сосенская земля с моих сапог не стряхнулась, а ты уже вылеживалась на подушках Ладька. Или он тебя силой взял?

— Нет… Я не могу объяснить, как все произошло.

— Я знаю, как это делается.

— Если бы ты не поехал тогда за теми проклятыми деньгами, то мы б… и до сих пор с тобой… Я не думала убегать с Ладьком, я б возвратилась, и пусть бы ты потом казнил меня за измену… Но я напугалась, когда ты поджег хату… а потом загорелось село. И мы бежали… Я не любила его и не…

— Это сейчас неважно.

— Как хочешь: верь — не верь, а я любила только тебя.

— Ты приехала через восемнадцать лет, чтобы сказать мне об этом?

— Я жалею, что не приехала раньше.

— Марта, не было тебе сюда пути и нет… Ужинать будешь?

— У меня с собой…

— Мне для тебя хлеба не жалко.

Поликарп вышел из хаты, — слышала, как возился в чулане, рубил дрова. Марта расставила на столе тарелки, достала из чемоданчика колбасу, сыр. Чугай принес огурцы, сало, растопил печку.

— Что ты хочешь делать, Поликарп?

— Жарить яичницу.

— Не надо.

— Должен тебя угостить.

— Давай помогу.

— Помогай. — Поликарп отошел от печи. — Ты уже отвыкла от ухвата?

— Привыкну. — Марта сняла жакет, стояла возле печи раскрасневшаяся, улыбающаяся, домашняя.