Никто ни о чем не спросил. Морис бросил на него быстрый взгляд, потом вновь вернулся к журналу. Я вынул косточку изо рта и аккуратно положил на тарелку рядом с остальными, выложенными цепочкой.

— Да, из-за Элвиса Пресли, — продолжил Силвэниес. — Много лет назад я зашел на кладбище Грейсленд, где он похоронен. Это в Мемфисе.

— В Мемфисе? — переспросил я.

— Да, где-то там. Я подумал, что это за спектакль они здесь устроили. Его поклонники, выстраивающиеся в очередь у его могилы, все эти люди, которые оставляют на ней цветы. Ужасно, правда? У меня есть некоторое количество поклонников, и я не хочу такого для себя. Нет, меня сожгут, а пепел развеют. На Бродвее, конечно.

— Может, лучше в Поконосе, — вставил дядя Фрэнк, — или на автостоянке у летнего театра.

Силвэниес одарил дядю Фрэнка завораживающей змеиной улыбкой.

— Очень остроумно, Фрэнк. Как всегда, очень остроумно. — Он вздохнул. — Вижу, все мои попытки вести глубокий интересный разговор ни к чему не приводят, поэтому ограничусь созерцанием огня и погрею возле него свои старые, да к тому же сломанные кости.

— Сломанные кости, — процедил дядя Фрэнк сквозь зубы. — Раз уж ты сам заговорил об этом, то позволь спросить, сколько ты собираешься носиться со своими костями?

Силвэниес послал дяде Фрэнку еще один пристальный змеиный взгляд:

— Прости, ты о чем?

— Ты же слышал. Сколько будешь разыгрывать из себя Рузвельта? Ты вообще собираешься выметаться отсюда?

— Если бы этот вопрос мне задал твой брат, я бы чувствовал себя обязанным ответить на него, поскольку этот дом принадлежит ему. Но, поскольку ты сам здесь не более чем гость, я не считаю нужным отвечать тебе. Но уж если мы заговорили об этом, то скажу, что в ноге у меня стреляющая боль и нога требует лечения.

Силвэниес потянулся, взял бокал, поднял его высоко в воздух и улыбнулся дяде Фрэнку.

— Бесс! — позвал он. — Бесс, дорогая!

Вместо нее в комнату вошел папа и Томми, который с напряженным выражением лица следовал за ним. Они сели на диван рядом с Морисом. Тут я заметил, что в руках у папы детская книжка.

Папа с извиняющимся видом оглядел комнату, помолчал и сказал: «Простите». Потом открыл книжку и прочистил горло. Томми с застывшим лицом уставился прямо перед собой в пустоту. Он, похоже, был в шоке.

— Что ты собираешься делать, Тео? — спросил дядя Фрэнк. — Что ты задумал?

Папа опять прочистил горло и поднял книжку, чтобы все ее увидели.

— Я подумал, что мы с Томми почитаем книжку. У камина. Вот эту. Вместе. В ожидании обеда. У тети Бесс уже почти все готово.

Силвэниес обернулся и посмотрел на дядю Фрэнка, который кивнул головой и откинулся на спинку стула.