— Поддерживаю, дорогой, — председатель руку для пожатия протянул, довольный, что беседа повернулась в другую сторону, подошла, можно считать, к мирному финалу. — Ты сам, Ермоон, потолкуй вначале с Хара-Ваном… Да потом не поскупись: все ему передай, чего сам умеешь!

— Это уж само собой…

И Ермоон хотел уже было отойти, сделал, вернее, шаг-другой по направлению к стоявшей в отдалении машине: надо было грузить бидоны… Но тут раздался истошный женский визг, доярки шарахнулись кто куда, вразбежку, прячась за коров, — и мужчины увидели перед собой трехгодовалого быка с налитыми кровью глазами, ронявшего слюну с губ. Наклонив свою тяжелую голову устрашающе, по-боевому, выставив рога, бык попер прямо на председателя.

У Мэтэпа Урбановича лицо сделалось белее снега, он попятился назад — и оказался в углу загородки, как в ловушке. Бык, приблизившись, стал рыть копытами передних ног землю, разбрасывая ее по сторонам так, что грязные ошметья попадали в лицо председателю, и не рев, а какой-то утробный звериный рык исторгала бычья глотка…

Никто толком не успел разглядеть, как это получилось, — Ермоон рванулся к быку, ухватил его за рога. Упираясь ногами в землю, он изо всех сил давил бычью голову книзу, и тот, противясь, дергался, норовил поддеть смельчака и вскинуть в воздух…

— Мэтэп! Прыгай через прясло, — приказал кузнец, и председатель, оскальзываясь подошвами ботинок на слегах, кое-как перевалился через загородку. Уже оттуда, в безопасности, он смог во всей полноте увидеть, как Ермоон, спаситель его, надежно приковал быка к земле…

А Ермоон, напрягаясь, все давил и давил бычью голову — и вдруг резким движением рванул ее в сторону, отчего бык упал на правый бок, задрав копыта. И пока он барахтался, поднимаясь, Ермоон спокойно перепрыгнул через ограждение, с усмешкой наблюдал, как рогатый «хулиган» с трудом вставал на ноги…

Мэтэп Урбанович душевно обнял кузнеца, кончиком носового платка протер повлажневшие глаза — и сказал с теплотой в голосе:

— Если б не ты, Ермоон, пришлось бы искать для Халюты другого председателя. Спасибо, друг! Твой должник я… Не зря, стало быть, говорили, как удивлял ты всех в округе своей силой в молодости… И сейчас такой же богатырь!

Пытался что-то вымолвить Халзан, но от пережитого волнения ничего у него не получалось. Мэтэп Урбанович заорал на него:

— Не разродишься никак — да? Откуда этот бык в молочном стаде? Твой?

— Н-нет, — наконец-то прорезалась речь у Халзана, — н-не наш. Своего вывожу на цепи. А этот приблудный. Из колхоза имени Гагарина сбежал. Их он. Я знаю… Небось верховые уже ищут его.