Когда они шли по двору, Эгон Ньяри остановил офицера, слегка прикоснувшись к его руке. Русские связисты тянули по двору связь, и вдруг Эгон увидел, как один из солдат подошел к крышке канализационного люка и начал на него мочиться. Майор Ньяри заулыбался так, как будто его кто-то щекотал, более того, ему самому захотелось последовать примеру солдата, но, взяв себя в руки, он справил нужду, отойдя в угол.

Через четверть часа они уже оказались в штабе корпуса. Майор Ньяри удивился тому, что штаб русского корпуса находится так близко от передовой.

Ньяри ввели в большое помещение, похожее на холл, которое было забито громоздкими креслами и канапе. Здесь же чего-то ожидали несколько солдат. Сопровождавший Эгона офицер прошел в соседнюю комнату, но вскоре вышел, сказав, что им велено немного подождать, хотя на самом деле ожидать пришлось довольно долго.

Русский офицер и Ньяри присели на диван, стоявший в самом углу.

Эгон Ньяри сидел беспокойно, чувствуя на себе полные подозрений взгляды солдат. «Конечно, я же для них враг», — решил он. В помещении было невыносимо жарко от горячего камина и двух раскаленных добела железных печек. «Здесь изжариться можно». По лицу Эгона струился пот. Он сунул руку в карман, чтобы достать носовой платок, и вспомнил, что платок у него прикреплен на груди. Это должно было свидетельствовать о том, что он пленный. С кислой улыбкой Эгон вынул руку из кармана. «Я сейчас вытрусь платком, а потом опять разложу его на груди…» И тут же задумался над тем, какими правами он может пользоваться согласно Женевской конвенции о пленных. «Хотя я, собственно, добровольно перешел на сторону русских…» Дотронувшись до платка на груди кончиками пальцев, Эгон все же не снял его, а пот с лица вытер рукавом. Достав сигареты, он предложил офицеру закурить.

— Я не курю, — вежливо отказался тот.

Эгон Ньяри закурил.

— Здесь очень жарко, — сказал Эгон и снова вытер пот с лица рукавом шинели.

— Снимите шинель, — посоветовал Эгону офицер.

Эгон мысленно сердился сам на себя. «Убрал бы этот чертов платок с груди, дурак…»

По лицу русского офицера промелькнула еле заметная улыбка.

— Разве вы меня не поняли?

Эгон Ньяри ничего не ответил ему и даже отвернулся.

В зал, где они сидели, выходило несколько дверей. Откуда-то доносился громкий разговор и даже крики. Взад-вперед сновали солдаты и офицеры. «Корпус наступает, оттого такая беготня…» И хотя майору Эгону Ньяри не раз приходилось наблюдать подобную суету в своем штабе, то, что он видел здесь, казалось ему незнакомым и чужим. Вскоре по залу быстро прошел генерал, это Ньяри определил только по красным лампасам на брюках, так как поверх кителя у генерала был надет точно такой же ватник, как и на рядовых солдатах. Никто из присутствующих даже не встал, что немало удивило Ньяри.