Клод подумал, что этот священник не чета доброму, исполненному спокойствия отцу Флинну, такой не станет выпивать бокал вина перед трапезой и курить сигару или трубку, чтобы расслабиться, и не станет выстукивать ногой ритм услышанной мелодии. Отец Пол носил длинную черную сутану, и на груди слева у него висело сверкавшее золотом шестидюймовое распятие. Он поднял на Клода глаза с нависшими веками и сильным, зычным голосом произнес:

— Ваше имя, сын мой.

— Клод Бассетт, святой отец.

— Вероисповедание?

— Я не католик.

Глаза под нависшими веками сверкнули, и распятие на груди дрогнуло — священник сделал глубокий вдох, чтобы голос зазвучал на полную мощность.

— Ваше вероисповедание?! — прогремел он.

«Вероисповедание! Вероисповедание!» — отозвалось эхо из углов комнаты.

— Протестант, — ответил Клод, невольно затрепетав.

— Как давно вы женаты?

— Год, святой отец.

— У вас родился ребенок?

— Нам пока не очень везло… — начал было Клод.

— У вас родился ребенок? — прогремел священник.

Распятие заходило ходуном, словно живое существо, и эхо подхватило: «Ребенок! Ребенок!»

— Нет, святой отец.

— Почему?

Клод пожал плечами и улыбнулся.

— Почему ваша жена не зачала ребенка? — не унимался священник.

— Прошу прощения, святой отец?