Я вижу беспорядочную груду камней и остатки того, что здесь гордо возвышалось прежде.
Старе място — Старый город… Но что значит для вандалов исторические памятники?
Нове място — Новый город…
Королевский дворец…
Варшавское гетто…
Непроходимые горы развалин…
В бешеном припадке злобы Гитлер приказал уничтожить, стереть с лица земли польскую столицу. Бомбы, снаряды, минометы, огнеметы. Ливень смертельной стали. Лавина испепеляющего пламени.
Мы ходили до изнеможения. До дрожи в ногах. Но что наша усталость? Мертвая тишина мертвого города цепко хватала за горло, душила.
Мертвая тишина. Камни уже не взывали к равнодушному небу.
Потом я всю ночь бродил по Люблину будто в горячечном бреду, вспоминая виденную мною пустыню. Кого-то звал, кто-то окликал меня.
И вот теперь я трясся в кузове грузовика среди молчаливых людей. Я должен, должен был увидеть все еще раз.
Мороз все сильнее пощипывал нос и щеки. И может быть, от холода захотелось есть.
Еще когда я шел к перекрестку, то увидел на дверях какой-то халупы надпись: «Bufet». Старая женщина виновато сказала: «Имею только булечки и желудевый кофе». Злотых у меня не было, и она сказала, что возьмет советские деньги — пятидесяти рублей хватит…
Булочку я засунул в карман шинели и теперь, отщипывая маленькие кусочки, подолгу их жевал.
Издавна известно, что человек чувствует на себе чей-либо пристальный взгляд. Пронизало и меня такое чувство: кто-то упорно смотрит на меня. Но солдаты и озабоченные штатские всматривались в дорогу, видимо все их помыслы были там, впереди, в растерзанной Варшаве. Я оглянулся. За моим плечом, чуть сбоку стояла молодая женщина и с наполненными страхом глазами летела туда…
Туда!
Вероятно, показалось. Еще кусочек булочки, и словно стало теплее. Но вновь чувствую: кто-то смотрит. Вроде бы откуда-то снизу. Посмотрел еще раз, уже внимательнее, и с удивлением увидел девочку лет пяти-шести. Ее держала за руку женщина, стоявшая за моим плечом. Встретив мой взгляд, девочка смутилась и уткнулась лицом в полы маминого пальто.
Я достал из кармана булку, разломил ее и протянул целую половину девочке.
— Прошу… Возьми, пожалуйста.