Дважды какой-то хитрюга — ловкий и неуловимый — выталкивал его из очереди. Таращук нервничал, хлопотал. Опять писал заявления. Он и в самом деле захворал, стонал по ночам, глотал таблетки.

Жена сперва сочувствовала, жаловалась на бюрократизм, несправедливость. Потом советовала бросить эту канитель. В конце концов, двадцать пять лет прожили без телефона, проживем и дальше. Здоровье дороже. На кой эта проклятая трубка? Куда приятнее посидеть с человеком и поговорить по-человечески.

Таращука эти советы еще больше раздражали. Он раскрывал папку, где держал копии своих заявлений, и снова писал: жаловался, настаивал, даже угрожал. А потом глотал таблетки и клал горчичники на грудь у сердца.

Однако все же настал, настал-таки день, когда жена встретила его громким возгласом:

— Получил! Получил наконец свою игрушку!

На подоконнике вместо горшка с цветами стоял телефонный аппарат. Блестящий, черный.

Жена снисходительно смотрела, как муж, покрасневший, растерянный, медленно подошел и снял трубку. Послышался длинный гудок. Рука его задрожала, положил трубку на место.

— Для телефона нужен отдельный столик, — подумал вслух.

— А тут ему ветром в бок надует? Простудится?

В последнее время все, что было связано с телефоном, вызывало у жены только шуточки, а то и явное пренебрежение.

Таращук снова сказал:

— Нужен столик.

— О, разумеется, — подхватила жена. — И не какой-нибудь, а мраморный или инкрустированный перламутром. Я видела в музее…

Таращук бросил на нее тяжелый взгляд.

Ночь прошла неспокойно. Просыпался и думал, как утром всем расскажет, что у него есть телефон и что в первый же вечер позвонил старый друг из Владивостока. Подумайте, десять тысяч километров, а слышно было, как будто рядом.

Нет, не годится. Кривозубовские «телефонопередачи» уже всем надоели и стали предметом острот и анекдотов. Надо что-то интересное придумать. Но ничего интересного в голову не приходило.

Однако же должен, должен он сообщить о таком событии!

Обеденный перерыв в бухгалтерии начинался с того, что Кривозуб звонил домой. В служебное время главбух строго запретил частные разговоры.

На этот раз Кривозуба на четверть минуты опередил Таращук. Сняв трубку, он медленно набрал номер и, когда жена ответила, будничным голосом, в котором, однако, звучала высокая торжественность, сказал:

— Валентина, это я… Что там дома? Ладно. Сегодня буду немного позднее. Разные дела. Не волнуйся.