— Не нужно мне никакого Таращука!

Женщина, видно, бросила трубку, но и в коротких гудках еще звучали стенания неизвестной.

— Какое бескультурье, — покачал головой Таращук. — Надо уметь пользоваться телефоном.

— Разумеется, — бросила жена. — Поучились бы у тебя.

— Что ты понимаешь!

На следующий день тоже зазвонил звонок. Сугубо деловой. С телефонной станции предупреждали, что абонентную плату следует вносить вперед. Не допускайте задолженности. Иначе аппарат будет отключен.

— Знаю. Благодарю за внимание.

Женщине, которой надоело повторять одно и то же абонентам, вдруг стало весело. Она засмеялась и нежно пропела:

— Приятно слышать.

Отныне вечерние часы, которые Таращук до сих пор отдавал телевизору, были заняты одной тревожной мыслью: кому позвонить? Ни у кого из соседей еще не было телефона, да и соседей он почти не знал. Новый массив. Люди со всех концов. А еще и характер Таращука. Очень неохотно шел на новые знакомства, старые же как-то незаметно обрывались.

Самое слово «соседи» издавна приобрело для Таращука неприятный привкус. Оно напоминало о коммунальной квартире, в которой ему долго пришлось прожить. Что ни говорите, а коммунальная квартира, даже при наилучших отношениях, не является идеальной формой сосуществования.

В связи с переездом на новую квартиру Таращук сменил и место работы. Огромное заводоуправление, многочисленный штат бухгалтерии. Он еще не успел разглядеть, кто чего стоит. Знал, что телефон есть только у Кривозуба да у главного бухгалтера. Кривозубу звонить нечего, от его болтовни и на работе трещит в ушах. А главный запретил беспокоить его дома.

Вот если б придумать что-нибудь очень важное в связи с квартальным или полугодовым отчетом — тогда дело другое. В счетном деле тоже возможны рационализаторские предложения и, если хотите, открытия. Однако сколько ни терзал себя Таращук, никакая рационализация не приходила ему на ум. Так что о звонке к главному не могло быть и речи.

Два или три вечера Таращук упорно разыскивал письмо, которое получил год назад. Жена несколько раз, уже раздражаясь, спрашивала: «Что ты там ищешь?» — «Документ пропал». — «Какой еще документ?» — «Важный». — «Куда же ты его девал?»

В том-то и дело, что он сам не знал, куда сунул письмо от земляка, почти забытого и, как считал Таращук, ничем не примечательного. Земляк писал о себе, о своей родне, приглашал погостить, вместе поехать куда-нибудь в отпуск. Письмо было длинное, сентиментальное. В конце земляк предлагал вместе заняться розысками школьных товарищей, чтоб устроить потом торжественную встречу…