Мы решили продолжать наш путь вечером, когда спадет жара, которая начала давать себя чувствовать. Мы изнемогали от духоты, философствуя на развалинах античного храма в Гарни, ели купленный у крестьянки арбуз и чинили нашу потрепанную одежду.

Как только стало темнеть, мы тронулись в дорогу. Сначала нам попадались отдельные пешеходы, с которыми мы даже перекидывались словами относительно правильности нашего направления. Потом мы расходились в разные стороны. Они направлялись в селение, а мы шагали по нагорью, с холма на холм. Мы шли легко: тут не было ни высот, ни скал, ни града с грозой. Нас охватывала полутьма. Над нами высилось широкое небо, на котором от луны тускнела последняя четверть. Перед нами лежали необозримые пространства, которые поблескивали, как бы подмигивая нам дружески. Пищали в стороне от дороги какие-то ночные животные, вылезшие из нор, как и мы, подышать хоть некоторой прохладой наступающей ночи. Где-то далеко плакали шакалы.

Одиночные арбы еще шелестели мимо нас. Буйволы, тихо пофыркивая, шествовали, опустив рогатые головы к земле, как будто за день устали держать их поднятыми. Трусил ишак с огромным мешком, перекинутым поперек вьючного седла. Потом перед нами остались только пространство и ночь.

Для опытных ходоков, втянувшихся в долгие странствования, в такие часы наступает самый прекрасный подъем, когда ноги несут тебя сами по себе, как будто ты уже не управляешь ими, слепо им доверяя. И они тебя не подведут. Как будто у них есть глаза и эти глаза видят каждую ложбинку, каждый бугорок, каждый камень на дороге. И, не отвлекая тебя от мыслей, направленных совсем в другую сторону, ноги влекут тебя так легко и так безостановочно, что все тело испытывает особое наслаждение, а километры убегают один за другим, незаметно, неслышно.

В таком быстром устремлении вперед не надо разговаривать со спутником, не надо останавливаться. Ритм, взятый в определенный момент, не надо перебивать, потому что уже все ваше существо свыклось с ним и вы прорезаете темноту с такой силой, что увидевший вас в этом непреодолимом движении встречный прохожий не успеет даже спросить вас, откуда вы и куда, как вы уже пронеслись мимо него, и он только, слегка озадаченный, поглядит вам вслед и тихо поплетется дальше, не понимая быстроты вашего движения и удивляясь ему. А мы час за часом прорезали ночной сумрак, косясь на жалкий остаток луны, который тоже иногда скрывался в набежавшем облаке, как будто у него уже не хватало силы нести свой небесный дозор.

Наконец Вольф, шедший впереди, поднял руку. Я остановился.