Такого Васек выдержать не смог. Вывернулся от деда и через ступеньку с помощью железных перилец сиганул наверх.

— Запрет, слышь, что ли! Куда тебя, скаженного…

Дальше Васек не слышал. Он уже карабкался по железной лестнице, подымавшейся с внутренней опорной площадки на смотровую. Однако когда, запыхавшись, вылез на площадку, сильный порыв холодного ветра донес сюда сухие щелчки выстрелов, будто длинным бичом ударял пастух. Видно, еще где-то шла перестрелка дружинников с полицией, казаками или солдатами. Но все внимание Васька сейчас было поглощено лишь голубком. Почувствовав близость человека, голубь испугался и затрепыхал крылышками вновь.

Теперь баррикадники, находившиеся ближе сюда, к каланче, увидели на смотровой площадке человека. Беспокойство охватило людей. Не полицейский ли? А может, солдат? Уж больно хорош оттуда обзор и удобно вести огонь по баррикаде. А к школе, уже сплошь закрытой баррикадами, в эту минуту подбегал Филя. Его острый глаз сразу приметил каланчу и знакомую фигурку дружка.

«Ишь ведь, как здорово все удумали! — невольно про себя отметил он с удовольствием. — И наблюдатель что надо, и самая выгодная высота в наших руках».

Каково же было его удивление, когда увидел, что на смотровой площадке началась борьба между Васьком и каким-то огромным мужиком в дубленом кожухе.

— Оттель нас, как кур, перебьют! — выкрикнул кто-то.

— Чё зря гутарить? — обиделся было за дружка Филя. — Василий Адеркин там. — И тут он вдруг понял: его Васятка в опасности.

«Никак собираются выдворить нашего лучшего разведчика?» — мелькнуло у Фили, и, долго не раздумывая, он бросился на выручку.

Филя сразу по боковой улице выбежал на параллельную, а через несколько минут уже взбирался по лестнице на каланчу. И вовремя. Потому что в проеме лаза появилось туловище дружка. Его явно спихивали со смотровой площадки вниз.

Филя поднапер снизу, помог дружку обрести равновесие и мигом выпрыгнул вслед за ним на площадку, Евсей не стал возиться с двумя.

— Хрен с вами! Сымайте быстрее да выкатывайтесь, не то сигнал дам пожарникам, тогда вам, сердобольным, несдобровать.

И Васек, скинув сапоги, а за ними и портянки, словно кошка, полез по тонкому старому шесту, который угрожающе прогибался под его тяжестью и зловеще потрескивал. Васек спрыгнул вниз и стал раздеваться: шапка, пиджак, ватник — все оказалось на заснеженном, истоптанном полу смотровой площадки.

Теперь дело пошло лучше. Шест держал поджарого, не очень тяжелого паренька. Ветер вздувал на нем рубашку, руки саднило от холодной и ржавой проволоки, натянутой на шест.