Старший по возрасту был Яким Смычков, но сейчас лишь доверие, оказанное штабом дружины Лене Дмитриеву, определяло здесь и авторитет и старшинство. Леня Дмитриев еще подростком начал дружить с Василием Адеркиным, а другой их дружок закадычный Паша Хромов, кочегар с «Централки» на параллельной улице верховодит боевым охранением отряда Дмитрия Курсанова. Вчера ночью вместе с ними Леня зарывал малый фугас под пожаркой. Все прошло благополучно, только с дедом Евсеем закавыка вышла. Не идет спать в дежурку, хоть плачь. Скоро и до свету с ним досидишься. Хорошо, бывалый солдат Дмитрий Курсанов не растерялся и быстро уладил дело: вызвал к себе Евсея и одарил за примерное несение службы стаканом водки, горбушкой хлеба и соленым огурцом.

Ажно слеза прошибла старика. Выпил залпом, огурец откусил смачно, с хрустом, и отколупнул от горбушки толику.

— Окажи честь, прими мою долю, — молил Курсанов, протягивая другой полный стакан. — Сам понимаешь, командиру окличку делать, не дай бог захмелею, а с устатку еще и всхрапну. Сделай милость, Евсеич!

Разомлел от вина и невиданной ласки старик, принял. Тут и сломило старика, в сон кинуло. А Курсанов его быстренько на тюфяк. Захрапел дед во все завертки. И тогда лишь дежурного оставили при нем. А все собрались под каланчой, и пошла работа. Когда утром дед Евсей заступил на дежурство, ему в закопченном и пыльном окошке светелки дома напротив пожарки померещилась знакомая фигура.

— Новый пост Курсанов учредил, — разъяснил Павел. — Вроде как подчасок твой ныне Филя, на случай внезапного нападения. Если он тебе засигналит, скачи кубарем с каланчи, докладывай командиру.

А сегодня дельце предстояло похлеще — большую ямищу под фугас продолбить надо в мерзлой земле. Пока что вперед по шоссе ушел отряд баррикадников вбивать поперек него длинные отрезки толстых железных прутов для железного частокола, который им предстояло затем сплошь опутать колючей проволокой. Возня у частокола и шум, поднятый там, должны были отвлечь внимание от неизбежных шумов при закладке большого фугаса.

Видно, устарело в ту ночь древнее речение, что, мол, нет пророка в своем отечестве.

— Братцы! — нарушил полусонное молчание за кухонным столом Владимир Володин. — Слыхивал я, литейщики костров не жгут, а паковую землицу в ины дни парят, чтобы тепла была, лучше связывалась.

— Ты это к чему? — по законам старшинства спросил Дмитриев.

— А к тому, дорогой товарищ командир, что костры-то и нам запрещено жечь.

— Кипяточком греть предлагаешь, — живо откликнулся Смычков. — Дельно удумал, и шуму меньше, и дело быстрее пойдет.