Более двух недель прошло с тех пор, как Марина Борисова ушла из дома на баррикады, а после кровавых событий в поселке, когда свирепствовали казаки-каратели, пьяные полицейские и мстительно беспощадная жандармерия, брат ничего не знал о ней. Надежда увидеть ее в живых окончательно развеялась, когда до него дошел страшный слух о том, будто бы в столовой, подожженной казаками и полицией, сгорело много активистов-подпольщиков.

И вот теперь незадолго перед рассветом ее верный друг Василий Адеркин пробирался глухими проулками и проходными дворами к ее дому.

Брат, увидев его на пороге дома, побледнел, словно испугался этой встречи. Но вот он пришел в себя, с широко распростертыми руками шагнул навстречу Василию и крепко его обнял.

Все в доме оставалось по-старому, но какая-то печать запустения и одиночества лежала на всем. А жизнь диктовала свои законы. Григорий Борисов уже успел на спиртовке в гостиной вскипятить металлический чайничек с крепкой заваркой китайского чая. После нескольких глотков этого ароматного напитка Василий ощутил, будто и в доме стало как-то уютнее. Мертвенная бледность исчезла с лица Григория, глаза были грустны, но в них заблестел прежний живой огонек интереса, на щеках выступил яркий, так свойственный больным туберкулезом румянец. Василий рассказал о Маринке. Брат протянул к нему холодные руки, еще раз крепко обнял, и скупые мужские слезы проступили в его глазах. Оба они решили, что повезет Маринку в город Василий на подводе, которую ему найдет Борисов. Ему, Григорию, надо поспешить на завод, чтобы успеть обо всем договориться на извозном дворе. Пока не уляжется разгул преследований, арестов и убийств, Григорию, решили они с Адеркиным, не надо проявлять какой-либо активности, но когда Василию удастся пристроить в губернии его сестренку в больнице, вся забота о ее дальнейшем лечении ляжет на его плечи. На всякий случай на бланке начальника цеха Григорий набросал записку главному врачу в больницу, где просил оказать всяческое врачебное содействие его сестренке, случайно раненной на улице разорвавшимся артиллерийским снарядом. Все необходимые расходы по уходу за больной и на лекарства он обязался оплатить.

И Василий уже к рассвету следующего дня получил просторную телегу с солидным покровом свежей пахучей соломы, укрытой брезентом, с надежным, до лоска начищенным битюгом, помахивавшим высоко подвязанным хвостом. Попался ему и добрый опытный возница.

С большими предосторожностями на двух волосяных матрацах с подушками в изголовьях на эту телегу была уложена Маринка, очень ослабевшая после операции, проведенной Корзановым по извлеченью осколков, и бредившая от внезапно высоко подскочившей температуры. Ее бережно укутали в ватное одеяло, а сверху набросили крестьянский овчинный тулуп.