— Тяжело, жутко вспоминать, поверьте!.. Однажды все-таки наступил конец всему. Как-то после очередной отлучки Федор вернулся не один, привел с собой женщину. Господи, какой это был вечер! Оба они пришли пьяные, женщина ругалась матом и все норовила схватить Алешу на руки. При этом она так гадко цыкала зубами и сплевывала на пол желтую слюну. Федор объявил, еле ворочая языком, что это его лучший друг — как-то назвал ее по имени — и она будет теперь всегда с нами. Я одела Алешу и ушла ночевать к подруге. Через неделю Федор пришел за мной, трезвый, мы с ним долго разговаривали и решили разойтись. Он меня не удерживал.

— И что было дальше? — поинтересовался Павел Павлович, на которого мрачная история, казалось, не произвела никакого впечатления.

— Дальше я завербовалась и покинула Москву. Уговорилась с Федором, что заберу сына, как только устроюсь на новом месте…

Клара обессиленно откинулась в кресле, промокнула глаза платочком. Она подумала, что отец юной шлюхи не так прост, как кажется. Она его не сумела до конца околпачить, это заметно. Что ж, семена посеяны, а взойдут они или нет — не ее забота. Зато вон хозяйку она довела до кондиции, та готова ей руки целовать. Глупая толстая баба! Такой же будет и ее драгоценная дочка через десять лет. Проклятые телки!

Уже в коридоре, подавая ей зонтик, Павел Павлович спросил:

— Почему же вы, простите за назойливость, все-таки ребеночка не забрали?

Клара смущенно зарделась, потупилась и вдруг по-шальному стрельнула глазами:

— Это другая история, Павел Павлович… Я встретила человека… он не хотел чужого ребенка… Мне казалось… Но теперь я вернулась за Алешей. Я вырву его из поганых рук!

В комнате раздался стук дятла…

Прямо от Кораблевых утомленная Клара поехала ужинать в «Гавану». Из вестибюля позвонила старинной подруге: та охала, ахала, всячески выражая свой восторг и желание встретиться, но сесть на такси и приехать отказалась — ее дочка болела свинкой.

Клара, злясь неизвестно уже на кого, выпила подряд несколько рюмок ркацители, быстро опьянела. Вскоре ее стали приглашать на танец темнокожие молодые люди. Она никому не отказывала: не меньше часа подряд билась в конвульсиях модных ритмов, взмокла, как русалка. Домой ее провожали целой компанией — мужчины еле втиснулись в такси. Но никак что-то ей не удавалось привести себя в состояние привычного злого возбуждения.

Федор на кухне читал газету.

— Читаешь?! — рявкнула она с порога. — Погоди, скоро будет не до газеток. Ужом завертишься! Ступить некуда будет, Я тебе покажу молодую любовницу.