Их было пять. Пять стройных дружных сестричек, тесно прижавшихся друг к другу. Они всегда были пригожи, эти бесхитростные березки: и в тихий безветренный день, и лунным призрачным вечером, и в ненастную дождливую пору. В любое время года березки украшали землю, радовали людей неброской, скромной своей красотой. И на тихих дружных сестриц засматривался не я один.

В поселке росло много и берез, и елей, и кленов, но почему-то вот это милое семейство трогало прохожих, заставляло чуть ли не каждого умерять шаг.

Не часто наведывался я в Малинино. В августе же и совсем не ездил. Лишь в конце сентября выбрался за город.

Приехал в Малинино днем. Светило солнце, и было на диво тепло и тихо. В багровых зипунах стояли клены. Побронзовели и жесткие кругляши на многих березах.

«А как сестрицы поживают? — спросил я себя, приближаясь к ничем не приметной голубой дачке. — Наверно, тоже в золото убрались».

Дойдя до перекрестка, я остановился в недоумении. Дачки с березками-сестричками не было в этом квартале.

«Уж не ошибся ли улицей? — подумал я. — Нет, не ошибся. Это та же улочка, по которой всегда ходил со станции и на станцию».

Навстречу мне медленно двигался, с трудом переставляя отекшие ноги, сгорбленный старик.

— Вы не скажете, где здесь дача с березками? — спросил я встречного. — Приметные такие березки.

— А тут вот они стояли. — Старик жестко ткнул коротким узловатым пальцем в сторону дачки с уныло покосившимся крыльцом. Почему-то раньше я не замечал этого накренившегося набок крылечка с замшевелой дранковой крышей. — Срубили березы. В один час порешили.

С недоумением смотрел я в смертельно усталые, глубоко запавшие глаза старого и, по всему видно, тяжелобольного человека, решительно ничего не понимая.

А он, пользуясь непредвиденной остановкой, не спеша достал из кармана заношенного пиджака дешевую папироску. И так же не спеша закурил.

— До недавнего времени здесь учительница-пенсионерка проживала. Теперь померла. А дачу племяннику завещала… циркачу какому-то. — Старик помахал рукой, отгоняя тянувшийся в мою сторону ядовито-сизый дымок. — Ну и помешали племянничку с жинкой эти березки. Прямо-таки поперек горла встали: места, видишь ли, много занимали. Теперь клубнику тут посадят. — Передохнув, старик отрубил твердо: — Одним словом — варвары! Разве от таких добра дождешься?

Смачно плюнул в сторону и поплелся по чугунно-бесчувственной тропке куда-то дальше по своим делам.

Воробьиная ночь

Воробьиная ночь

Предвечернее небо было на редкость прозрачно. А в вышине сквозила нежная бирюза. Теплый, тишайший этот вечер так и располагал к прогулке. И мы с женой решили пройтись в соседнюю деревушку Замятино — навестить нашего старого приятеля, учителя. У Никифора Ивановича изрядно долго засиделись за чаем и домой собрались уже поздненько. Когда же вышли за околицу в поле, то вдруг заметили довольно странное явление. На обширное это поле с доспевающей рожью со всех сторон надвигались плотным кольцом купоросно-синие, с чернинкой, облака.