Смотри-ка, они вдвоем в комнате, не заметили, как вышли и мать жениха, и бабушка. Ферапонт сунул кривую вилку под хлебницу.
Тут в сенях послышался смутный гул, будто загудел хороший летний улей.
— Да я, сватья, с превеликой радостью!
Другой голос перебил:
— Что вы, унгенская аптека покупает килограммами, но я не продаю. Уж лучше хорошим людям отдать, для пользы. Мои дочки в школе премию за него получили — дала им отростки, они ухаживали, вырастили, и аптека приняла…
Дверь распахнулась, на пороге показалась мать невесты… Вернее, сначала в комнату вплыла огромная пудовая кадка с алоэ. Старый куст, развесистый, под ним маленькие побеги-детки.
— Ой, муженек, смотри, что мне сватья подарила! — Мара обернулась к Никанору. — Знаю, сват, докторша вам двоюродная сестра. Замолвите словечко, пусть меня посмотрит, что-то прихварывать стала. И скажет, как готовить алоэ от сердцебиений…
Благостная картинка: Василица подарила сватье Маре целый выводок алоэ — пять трехлетних ростков, для лечения в самый раз. Ах, поскорее бы сладить свадьбу, укоротились бы злые языки…
Вера искоса смерила супруга взглядом: не наговорил лишку, пока они ходили за подарком? Опять поведал сон про зеленые веточки на сухом дереве? После той ночи Никанор сам не свой ходил, поехал к брату развеяться, а там его поджидали «сказки Бахмутского леса»…
— Сват Ферапонт, не уморил тут вас Никанор? Ох, винца бы стаканчик да сплясать от души! Этот ваш зять… Вот нахал, ушел, а магнитофон не поставил.
— У нас патефон есть! — подхватила мать жениха. — Только не знаю, как заводить.
Глянь, а в дверях Тудор, легок на помине.
— Ну дела… Просто не верится! — и схватился за голову: — Касьяна знаете? Ай-яй-яй… Вот почему сват не пришел! Его племянника арестовали. Знаете Касьяна, художника с винпункта? Говорят, Кручяну убил кто-то из наших, из села, нечаянно…
6
6
6Все разом притихли, только Никанор Бостан тихо проговорил:
— Ай-яй-яй, напасть какая…
Мать жениха всплеснула руками, словно вот-вот поймает ее, эту напасть, и бросилась усаживать за стол старушку.
— Вот, мама, вот сюда садись… — она постелила на лавку новый домотканый коврик и что-то зашептала ей на ухо.