…Мотю провожала на фронт. Район большой, таежный — добирайся мужики и парни до военкомата на своих двоих, а в Томск-то призывников отправлять всех скопом. Заводские вовремя прибыли к комиссару. И отпросился Матвей — пока других ждали, у лейтенанта. А после сказал: нехорошо, конечно, прогул делать, а только и нас понять надо. Может, последний раз я с дорогой женой. Да, Саша, судом определят тебе вычеты из зарплаты. Не горюй! Много с тебя, жена, будет еще разных вычетов… Напросились они в райцентре к какой-то бабке в боковушку — это были их прощальные сутки…

Загнал ее в угол Васиньчук… Запросто: ей срок, а сыновей в детдом… А и пусть! Срок — это же в конце концов работа. А когда, какое и мужское дело ее пугало! Есть кое-что и пострашнее тюрьмы…

3.

Верка сидела у окна и читала. Бросила на стол книжку и только теперь, кажется, увидела, что соседка с хорошей добычей.

— Мяса-то сколько-о… С ружьем ты свою ограду пробежала, неуж так соскучилась? Падай на лавку!

В бараке у Спириной бедно и чисто. Александра медленно, будто впервые, оглядела высокие беленые стены, не кухонный, а другой пристенный стол, покрытый красной филейной скатертью, угольник с бумажными цветами, довоенный плакат кинорекламы на передней стене, высокую кровать, застеленную теплым чистым одеялом с пестрым лоскутным верхом…

Дарила дружбой Александра Верку за ее простую открытую душу, за веселый нрав, за скорую отзывчивость во всем житейском. А с недавних-то пор и благодарно зауважала: ни намеком, ни даже взглядом не напомнила соседка о том вечере, о застолье с начальствующими мужиками — щадила Александру, так как давно, видно, поняла и приняла женскую судьбину: как порой ни убегай от мужчины-ловца, он все равно рано или поздно настигнет и возьмет свое, разбередит жарким обладанием. На счастье, на горе ли — это уж другой вопрос.

— Ты все ума набираешься?

— Надо, Шурья, надо! — рассеянно улыбнулась Спирина, встряхивая своей маленькой светлой головкой. — Людей на земле много, живут по-разному — интересно все ж знать.

— Что тебе чужая жизнь? Ее ведь не дадут нам заемно, особливо хорошую.

— А для прикидки…

— Прикидывай не прикидывай, а мы с тобой списочный состав — рабсила, так значимся на заводе? Душу только травить книжками. Читала я преж, да бросила.

— Про душу — это ты верно, Шурья. Ох, душа, душа, каким ты счастьем, каким ты горем… Я тут недавно. Да меня как вилами поддело. Библиотекарша в клубе взялась потихоньку перевоспитывать кулацку дочь… Все порываюсь сказать этой Липочке Жилиной: мила ты моя… твое слово, оно, конешно, хорошо, а только проза-то жизни куда как скорее к уму добавляет, а как живу — очень даже знаешь. Ну, подкладывает мне разные книжки с умыслом, с особым разговором. Как-то давала про Павлика Морозова, а вчера я отнесла другую, а в ней, как колхозная житуха на Дону начиналась.