Кэт облилась слезами, бессильно прислонясь спиною к холодной стене.

– Да и некуда, – с холодным ожесточением согласилась Мэг.

Она села рядом с сестрою у ее ног.

– Нечего обманывать себя и утешать: мы погибли. Это – паутина. Мы задохнемся в ней, как две мухи.

– Не говори таких ужасных слов, Мэг! Мы не должны, не можем умереть… Господи! и как только пришла нам в голову проклятая мысль – пуститься в эту несчастную экскурсию!

– Ты же предложила, Кэт.

– А ты старшая, ты сильнее, меня умнее… Тебе следовало остановить меня, отговорить… А ты вместо того… Ах, Мэг! Мэг!

– Что спорить, кто виноват! – сурово возразила Мэг. – Обе виноваты. Поздно спорить, когда мы умираем.

– Голодная смерть… Господи! Мэг! я не хочу умирать так страшно…

– Об этом тебя не спросят, дитя. Умрешь, как Бог послал.

– Бог послал?! да за что же? за что? чем мы оскорбили Его? Чем я оскорбила? Ведь мне же всего-то, всего двадцать лет – и умирать?! А-а-а-ах! Мэг! Мэг! Мэг! спаси меня! не отдавай! я не хочу умирать, не стану умирать…

Она рыдала, выкрикивая бессмыслицу, как малый ребенок. Мэг молчала и только гладила ее по голове: больше ей нечего было сделать в утешение обезумевшей сестры.

– Может быть, – шептала Кэт, притихнув, – мы оскорбили Бога тем, что пришли сюда. Может быть, люди, спящие во всех этих гробах, – святые, и Он наказывает нас за то, что мы потревожили их смертный сон? Ведь они – мученики, они умерли за Него…

– Оставь эти мысли! – строго приказала Мэг. – Ты христианка. Наш Бог – Бог живых, а не Бог мертвых.

– Бог живых, Бог живых! помилуй нас, помоги нам, – бессознательно лепетала Кэт.

* * *

Часы летели…

Далеко-далеко от места, где остались было сестры, в подземной тьме чиркнула восковая спичка, и вслед затем засветился рефлектор. Это – Мэг проснулась… Она опустила фонарь: огненный круг озарил чье-то старое-старое лицо с закрытыми, впалыми глазами, склоненное к ее коленам.

– Спит, – пробормотала она и опять загасила свет. Из-за фонаря у нее шли недавно долгие и гневные пререкания с сестрою.

Вынужденная экономить свет, она настаивала, чтобы свеча горела только, пока они будут на ходу, а отдыхать можно и в потемках. Кэт не хотела и слышать, чтобы расстаться с огнем.