Опять бесконечные извилины узких ходов, примыкающих к обманчивым платформам. Мрак, в котором движутся двумя пятнами тусклого красного тумана огненные круги рефлекторов… Тишина, среди которой вслед за шагами девушек топают шаги эха, и опять сестрам кажется, что рядом с ними выступает вот-вот готовое явиться привидение. Но теперь им уже не смешно от этого представления – теперь мороз бежит по их коже, когда они вслушиваются в таинственные шаги.

Им страшно остановиться хоть на минутку – от мысли, что они знают, кто этот невидимый ходок. Имя ему – смерть… голодная смерть, испокон веков царящая здесь, на подземных каменных кладбищах. Они проникли в ее чертог и навсегда останутся в нем, жизнью заплатив за свое безрассудство.

– У меня ноги подкашиваются: я не в силах идти более, – простонала Кэт, опускаясь на пол.

– Отдохни, но недолго, – угрюмо возразила Мэг. – У нас мало света в запасе.

– Загаси свой фонарь, – сказала она после нескольких минут молчания.

– Зачем?

– С нас довольно и моего. А твой мы засветим, когда в моем выгорит свеча.

– Боже мой, неужели ты думаешь, что мы еще долго не выберемся из этих норок?

– Ах, почему я знаю!

– Это ужасно, это ужасно! – шептала Кэт. Мэг повелительно прикрикнула:

– Не трусь, не распускайся! Струсим – пропадем.

– Не сердись! – умоляющим голосом возразила Кэт, – можно ли ссориться в такие минуты?

– Вот что, – предложила Мэг, успокаивая сестру ласковым рукопожатием, – давай кричать! Как знать? Быть может, мы уже кружим около посещаемых галерей, и нас услышат…

Голоса у сестер были громкие, легкие, могучие, и они подняли целую бурю звуков под низкими сводами подземелья.

Кричали, пока не осипли. Замолкли последние перекаты эха… Опять – мертвая тишь… слышно, как стучат смятенные сердца девушек… Никого! ничего! Похоронены заживо.

– Мне пить хочется, – пролепетала Кэт.

– Напейся: там в сумке есть еще бутылка аполлинарис… но… будь экономна.

– Я только один глоток…

– Что же теперь? Идти дальше? – предложила Мэг.

– Конечно.