— Шо ты робишь?

— Та ничего!

— Куда ты меня волокешь?

— Не кричи… Вон туда, за кукурузу.

— Хиба тебе ночи мало?

Она обвивается плющом вокруг его тела, легко повисает на нем, подобрав ноги, чтобы не путаться ими в ботве. Лежа на горячей, мягко взрыхленной земле за охровым кукурузным леском, они присматриваются друг к другу, посмеиваются, не понимая того, что предстоит скорая разлука. И зачем печалиться заранее? Еще столько дней впереди, еще столько ночей будет отдано друг другу!

Как хорошо, что человек наделен памятью. Она, кудесница, способна воскрешать все самое для него дорогое.

Кедрачева-Митрофанова угнетает тишина, бездействие. Он неожиданно появляется в кубриках и каютах, бодря людей, тормоша их волю, сознание. Он видит, какой усталостью покрыты лица, какие тени легли под глазами. Ведь столько времени без вольного света, без воздуха, без свободы. Столько дней тоски по ледяной крупе, которая так славно сечет багровые щеки, по сырому ветру, который забирается под шинель, холодя ребра до веселого озноба. Столько дней без кочковатой, каменистой, черствой от мороза почвы, без темного ледяного неба, в котором бледными прозрачными ремнями перевиваются сияния. Огоньки судов у причала, громады каменных казарм по сопкам, чернь воды, белесь берегов, зарево электрического света над Снежногорском — городом городов, столицей столиц!..

Кедрачев-Митрофанов появляется в турбинном отделении, его зоркий глаз замечает тревожную суету и озабоченность командира БЧ-5 Волосова, инженер-капитана третьего ранга. Он улавливает растерянность на лице турбиниста офицера Буцаева, беспрекословную готовность и ожидание в глазах старшин и матросов. Командир боевой части Волосов подается к трапу, в сторону Кедрачева-Митрофанова, подходит вплотную и, перекрывая шум компрессоров и вентиляторов, начинает докладывать:

— Смирно!.. Товарищ командир…

— Вольно, вольно… Что у тебя?

— Если коротко и о главном…

— Коротко.

— Не нравится мне состояние трубопроводов, — неохотно, с трудам выговорил Волосов, — прихватило, правда, слегка, но…

— Вот ведь как, а! — Командир лодки в досаде стукнул себя по боку. — Кажется, все предусмотрели. Но всего не предусмотришь.

— Полюс, Иван Евгеньевич. Он еще и не такой конек может выкинуть. Скоро уходим?

— Осталось немного, — Кедрачев-Митрофанов зачем-то посмотрел на часы. — Надо посоветоваться с Алышевым. Он почему-то удерживает… Докладывай, как пойдут дела. — Командир лодки подал руку Волосову, будто разлучаясь с ним надолго.

— Хорошо, Иван Евгеньевич.

У двери, ведущей в выгородку, где размещены приборы управления реактором, Кедрачев-Митрофанов столкнулся с Юрием.