— Мой. А что?

— Ничего особенного. Просто перстень этот был заложен в ломбарде и тридцать первого июля пятнадцатого года в числе других ценностей был похищен из ломбарда.

Муфельдт погладила свои карменовские зачесы.

— Правда?.. Значит, я купила краденую вещь. Какой ужас!

Крошков стал терять терпение. Ну и гадина!

— Не хотите ли повидаться кое с кем? — спросил он.

— Смотря с кем.

— Ваш близкий знакомый... Введите арестованного! — приказал Крошков.

Вошел Одуванчик.

— Ба-а! — воскликнул он, завидев Муфельдт. — Да ведь это наша Крошка Элизабет! Ну и подзалетели мы с вами, мадам!

Муфельдт отвернулась, произнесла хрипло:

— Уберите этого недоноска.

Крошков показал Одуванчику перстень.

— Он! — воскликнул жулик. — Носила запросто. Оченно сие колечко ей нравилось.

Ромашкина увели.

— Елизавета Эрнестовна, расскажите, как появилось завещание Мельникова.

Она молчала.

Крошков вызвал Рейта. Сдобный мужчина с губами лакомки тут же рухнул на колени.

— Не губите, Елизавета Эрнестовна! Ради наших бессонных ночей... Пошел на преступление.

— Дрянь, — тихо произнесла Муфельдт. — Какие бессонные ночи? Рехнулся. Ты же кролик, а не мужчина.