— Шикарно живете, — вымолвил Фельдберг и проглотил голодную слюну. — Как в сказке.

— Не жалуемся. Как говорится, для милого дружка — сережку из ушка. Прошу отведать вина и елея.

После нескольких рюмок английской горькой разговор пошел самый доверительный.

— Мы теперь не ТВО, — Егоров вздохнул. — Новая организация составилась во главе с милейшим человеком — Леонтием Михайловичем Арсеньевым.

— Не он ли при Керенском был комиссаром ташкентской милиции? — спросил Можай-Можаровский.

— Он самый.

— Вялая, безвольная личность, правда, как человек, действительно милейший. Но в вожди не годится.

Подвыпивший Фельдберг тоже не помалкивал, хотя и уплетал за обе щеки.

— Удивительное дело. Сижу я сейчас в доме генерала Муфельдта. А ведь около года назад был под его началом на Румынском фронте.

— Как так? — удивился Можай-Можаровский.

— Очень просто. В Ташкенте у меня были небольшие неприятности. Пришлось отправиться с маршевым батальоном. В Румынии я и встретился с генералом Муфельдтом. После октябрьского переворота, будь он неладен, был поход на Дон. В Новочеркасске генерал мне приказал: «Ступай в Ташкент. Передай жене, что я, слава богу, жив и здоров, чего и ей желаю. Скажи, что по-прежнему люблю ее, хотя и знаю о ее проказах. Это поручение личного характера. Но посылаю тебя, Владимир, по делу государственной важности. В Туркестане надобно создать «белую организацию», истребить всех большевиков, всех сочувствующих и разогнать эти проклятые советы собачьих депутатов».

— Дела наши, однако, не очень-то хороши, — грустно произнес Можай-Можаровский.

— Ничего, скоро все будет в ажуре, — самодовольно отвечал Фельдберг. — Всех большевиков перевешаем!

...На рассвете Можай-Можаровский сказал:

— Лошадей и оружие оставьте здесь, господа. Отправляйтесь по адресу: Шейхантаурская, 32. Дом Таирова Абдусамата. Сошлитесь на меня, и вы там получите надежное убежище. Лошади и оружие демаскируют. Документы есть?

— Есть «липа», — пояснил Егоров. — У меня на имя Сердюка, у Фельдберга — на имя... Как его?

— Кауниц, — подсказал Фельдберг.

— Сердюк — это хорошо. А вот кому пришла фантазия назвать вас Кауницем?

— Зато у меня не «липа», а настоящие документы. А сам Кауниц никогда уже не станет жаловаться на то, что у него похитили документы. — Фельдберг ухмыльнулся.

Можай-Можаровский, проводив взглядом скрывшихся за поворотом «гостей», тут же позвонил по телефону.