— Открой ворота! Ночевать не откажешь?

Шла Серафима к воротам и ворчала:

— Кого это нелегкая бросила. Не дадут в спокое дни свои доживать… — Давно уже готовилась старуха к смерти.

— Ну, чего тебе? Говори, а то не пущу.

— Тетушка Серафима, какая ты стала, а раньше куда добрей была.

— Знаешь ты меня?

— А ты меня не знаешь? Ерошка я…

— Ерошка, господи Иисусе, да откуда ты, провалящий?.. А я давно за душеньку твою молюсь. Вот душа-то твоя и затосковала, что ее живую поминали.

— Затосковала, как бы не так. Айда в избу, там наговоримся. Не узнала, вырос я?

— Как гриб после дождика.

Ввалился Ерошка в избенку, амуницию с себя долой, на лавку, палку в угол:

— Вот мы и дома.

Ждала тетушка Серафима, что он заметит ее красный угол, заставленный иконами, и мигающую лампаду перед ними. Не заметил Ерошка.

— Давно ли ты обасурманился, что образа своего не перекрестишь?

— Не умею, разучился.

— Хорош, неча сказать!

— Принимай, каков есть.

— «Принимай»! Выгнать тебя надо.

— Я могу уйти.

— Не гонят — сиди! Откуль?