– Привет, Ви! – взревел, завидя его, поэт. – Присаживайся к нам.
Другого варианта не было, и, заказав себе порцию виски, Вивальдо сел за столик. Они пили пиво, напитка у всех осталось чуть на донышке. Поэт, наверное, раз тридцатый представил его Белл и Гарольду.
– Как поживаешь, мужичок? – поинтересовался Лоренцо. – Тебя нигде не видно. – По-мальчишески открытая улыбка очень шла ему, хотя юношей его можно было назвать с трудом. Все же по контрасту с девушкой и дружком он выглядел самым живым и молодым за столиком, и Вивальдо он, скорее, нравился.
– Кручусь помаленьку, – сказал Вивальдо, чем вызвал у Белл очередной приступ смеха, она прямо давилась, не выпуская изо рта большой палец, – решил, что пора остепениться, заняться делом, вот потому и не бываю нигде.
– Пишешь, что ли? – спросил Лоренцо, все еще улыбаясь. Он принадлежал к тем поэтам, что не ведают страха перед бумагой и марают ее не переставая. Лоренцо никогда не расставался с небольшой записной книжкой и все время что-нибудь кропал, а если доводилось напиться, во всеуслышание зачитывал написанное. Книжка и сейчас лежала, закрытая, перед ним на столе.
– Пытаюсь, – ответил Вивальдо и посмотрел поверх их голов в сторону окна, через которое была видна улица. – Совсем стемнело.
– Да, – согласился Гарольд. Он смотрел на Вивальдо со своей дежурной улыбочкой. – А где твоя девочка? Неужели бросила тебя?
– Да нет. Она у своих, что-то там стряслось. – Вивальдо наклонился в сторону Гарольда. – У нас с ней договор: она не вешает на меня свои семейные проблемы, а я на нее – мои.
Белл вновь чуть не подавилась от смеха, Лоренцо тоже рассмеялся.
– Вам надо как-нибудь перезнакомить ваших родственников. Вот было бы сражение, почище чем во времена Гражданской войны.
– Или во времена Ромео и Джульетты, – подсказала Белл.
– Я как раз хочу изобразить нечто подобное в своей поэме. Ромео и Джульетта в наши дни, только она чернокожая, а он – белый…
– А Меркуцио – где-то посередке, – расплылся в улыбке Вивальдо.
– Вот-вот. Там у меня все перетрахаются.
– Назови поэму
– Или
– Или