– Не знаю, так это или нет, – медленно проговорила Кэсс, – но, думаю, я не имею права говорить, что это не так.

– Да, дорогуша, не имеешь, – сказала Ида, – если только не решишься спросить себя, что бы ты сделала, если бы мир ощетинился против тебя так, как против Руфуса. Но ты не задашь себе этот вопрос и никогда не узнаешь, через какие страдания прошел Руфус – человеку с белой кожей этого никогда не узнать. – Она улыбнулась. Более печальной улыбки Кэсс не видела за всю свою жизнь. – Это правда, дорогуша. Дело обстоит именно так.

Такси подъехало к ресторану «Маленький Рай».

– Вот мы и приехали, – произнесла Ида с наигранной беспечностью, мгновенно преобразившись, как актриса, делающая шаг от кулис к сцене. Она мельком взглянула на счетчик и открыла сумочку.

– Позволь мне заплатить, – заторопилась Кэсс. – Кажется, это единственное, что может позволить себе бедная белая женщина.

Ида улыбнулась ей.

– Не говори так, – сказала она, – ты-то как раз можешь страдать и, поверь мне, будешь. – Кэсс вручила шоферу деньги. – Ты неминуемо потеряешь все – дом, мужа, даже детей.

Кэсс не двигалась, дожидаясь сдачи. У нее был вид дерзкой девчонки.

– Детей я никогда не отдам, – заявила она.

– У тебя их могут отобрать.

– Да. Могут. Но не отберут.

Она дала шоферу на чай, и они вылезли из машины.

– А у моих предков детей отбирали постоянно, – мягко произнесла Ида.

– У всех свои проблемы, – сказала Кэсс, чувствуя неожиданный прилив гнева. – Почему мой муж всегда стесняется говорить по-польски? А сейчас, взгляни на него, сам не знает, кто он. Может, нам еще хуже, чем тебе.

– Конечно, хуже, – согласилась Ида. – И без всякого «может».

– Тогда имей жалость.

– Ты просишь слишком многого.

Мужчины, стоявшие на тротуаре, оценивающе окинули их взглядом, решив, что, скорее всего, эти женщины недоступны для них. Их явно ждали внутри друзья или любовники, кроме того, по направлению к ресторану плечом к плечу шли трое полицейских.