– Хорошо. Обязательно передам. Спокойной ночи.

Он удалился, и она осталась в такси одна, заслоненная могучими плечами молчавшего пуэрториканца. Из любопытства она взглянула в зеркальце на его лицо и, тут же опустив глаза, закурила. Такси двинулось с места. Кэсс не смотрела по сторонам. Она сидела в темноте, сжавшись в комочек и сгорая от стыда. Стыд этот был особого свойства. Она не стыдилась – не стыдилась ли? – того, что делала, но было мучительно стыдно того, что ей, возможно, по необходимости, придется делать. Она использовала Иду и Вивальдо для прикрытия своих отношений с Эриком: почему же Ида не могла использовать ее, чтобы скрыть от Вивальдо связь с Эллисом? Они помогали ей обманывать Ричарда, и вот теперь она должна покрывать Иду, обманывая тем самым Вивальдо. Она горько улыбнулась. Когда она была уважаемым членом общества и находилась в безопасности, весь мир вокруг казался безопасным и уютным местом, теперь же он был весь пронизан ложью, опасностью и чувством утраты. Что же было иллюзией – то или это? Присутствие шофера почему-то стесняло ее, эти широкие плечи, молодое смуглое лицо, мягкие темные глаза… Он поглядывал на нее в зеркальце, видимо, заинтригованный ее взглядом, брошенным на него, когда она садилась в машину. Ее настроение создало между ними притяжение, сексуальное притяжение. Против воли Кэсс вновь вспомнила смуглолицего юношу, так хорошо танцевавшего в ресторане. Она не сомневалась (прозревая свои мысли до самых глубин, словно чистейший в мире пруд, у которого видно дно), что, прикоснись он к ней, да-да, прояви он настойчивость, она не отказала бы ему и отдалась бы с радостью. Для нее было бы счастьем познать его тело, пусть даже все остальное осталось бы тайной. Связь с Эриком – грехопадение? – сделала ее добычей страстей, чью власть она в полной мере раньше не ощущала. Ричард защищал ее не только от зла мира, но и от инстинктов, бушующих в ней самой. А теперь этого заслона не стало. А она еще вздумала радоваться по этому поводу. Теперь настроение у нее было далеко не радостное. Она чувствовала только страх и смущение.

Шофер кашлянул. Такси остановилось у светофора, как раз перед въездом в парк, и шофер закурил. Кэсс тоже достала новую сигарету; два огонька, горящие в темноте, словно слали друг другу сигналы. Такси рывком дернулось с места, и Кэсс, сидя в нем, вспоминала, как бесцельно бродила в отчаянии по городу, когда Ричард стал отдаляться от нее. Ей хотелось, чтобы на нее обратили внимание, хотелось мужского интереса к себе. И этот интерес возникал: мужчины чуяли, что эта уже не первой молодости женщина испытывает сексуальный голод. Ужасно, что от утраты любви весь мир покрывается для тебя ледяной коркой, ужасно, что ты теряешь себя! Ужасно, что условия, при которых существует любовь, такие жесткие, а ее требования и привилегии так тесно переплетаются между собой.