Проснувшись чуть более чем наполовину, мы смотрели, как от деревушки к деревушке созревает утро. В одном месте развозили молоко, в другом сонная хозяйка трясла что-то – возможно, ребенка – на заднем крыльце. А потом целый час мы одну за другой обгоняли стайки негров, которые с песнями шагали в сторону хлопковых полей и жарких часов тяжелой работы.

Вскоре после восьми показался военный лагерь Гордон, где я когда-то в течение двух студеных месяцев учил деревенских парней из Висконсина основам «взвод, направо!»; а потом улыбчивая Персиковая улица приветствовала нас сотнями особняков зажиточной Атланты, окруженных яркими рощицами сосен и пальм.

Мы остановились позавтракать в маленьком кафе, а потом вновь вымахнули на дорогу и в упоении восторга обогнали по убитой пыли какую-то колымагу. А почему нет? К вечеру за спиной у нас останется тысяча двести миль – то есть мы пересечем от берега до берега всю великую державу, а Самоходная Развалюха утрет носы всем механикам христианского мира. Мы так возгордились своими достижениями, что, когда заправщик, с густым южным выговором, уставился на наши коннектикутские номера, мы наврали ему, что до Коннектикута пять тысяч миль и мы проехали это расстояние за три дня.

И расхваливали мы в своих беседах не только друг дружку, но еще и Самоходную Развалюху.

– Помнишь, как она взбиралась на горы в Каролине?

– А как переезжала потоки грязи, где застревали другие машины?

– А как неслась по дороге около Шарлотта?

– По-моему, это просто замечательная машинка. Конечно, не без недостатков, зато какая мощная!

– Добрый старый «экспенсо»!

К полудню мы добрались до Вест-Пойнта, который, вопреки расхожему мнению, вовсе не военная академия, а просто городок, отделяющий Джорджию от Алабамы.[455] Мы пересекли мост и оказались на землях Зельдиного родного штата, колыбели Конфедерации, подлинного сердца старого Юга, в краю нашей мечты, у нашей цели. Правда, к этому моменту возбуждение наше было уже столь безмерно, что мы не в состоянии были вычленить восторг от своего положения в пространстве из вихря других столь же сильных эмоций.

День принес жару. Дорога вилась по песчаным болотам, полным влажных испарений, и среди зарослей тилландсии, где духота стояла, как в оранжерее. Мы остановились заправиться в Опелике. Отсюда было рукой подать до Оберна, где находился Политехнический институт Алабамы. Здесь прошли самые веселые дни Зельдиной юности, ибо Оберн традиционно считался вотчиной Монтгомери, тогда как его коллега, Университет, – вотчиной Бирмингема. Оберн! Сколько раз мой душевный покой нарушали торопливые письма с известием, что она отправляется в Оберн – на танцы, смотреть футбольный матч или просто провести денек!