По длинному чугунному мосту мы пересекли границу Джорджии и дружно издали победный клич, ибо Джорджия – штат, соседний с Алабамой, и Зельда часто ездила на машине из Монтгомери в Коламбус и Атланту на футбольные матчи. Песчаные дороги приобрели райский оттенок, деревья дружелюбно поблескивали в свете солнца, негры, поющие в полях, казались родными неграми. Как только мы въезжали в очередной городок, Зельда с энтузиазмом заявляла, что знает десяток местных молодых людей, вот только не может припомнить их имена. Несколько раз она даже заходила в местные придорожные аптеки и, таясь, листала адресные книги в поисках былых поклонников, некогда танцевавших до зари в Севани, Техе или Университете Алабамы, однако за долгие месяцы всех их бесследно смыло, осталась лишь дюжина разрозненных имен и несколько смутных воспоминаний.

Мы приблизились к Афинам, где находится Университет Джорджии. Если бы в этот момент машина наша непоправимо сломалась, мы бы скорее согласились, чтобы Самоходную Развалюху притащили в Монтгомери на гужевой тяге, нежели явились бы туда без нее. Нам осталось проехать двести пятьдесят миль, и мы решили переночевать в Афинах, встать до рассвета и проделать весь этот путь за один день. Нам еще ни разу не удавалось проехать двести пятьдесят миль за один день – но дороги здесь были прямые и гладкие, и это внушало надежду, что мы будем двигаться быстрее, чем в Каролинах.

В отеле нам дали специальный номер для коммивояжеров – огромное помещение со столами для выкладки образцов и деловитой атмосферой; вокруг витали приятные призраки ленивой южной коммерции. Мы смотрели, как по улицам, темным и благовонным, ходят девушки в хрустких муслиновых платьях, слишком сильно нарумяненные, но добронравные и тихоголосые – и чем-то привлекательные под теплой южной луной. Ежевечерний открыточный раунд показался здесь неуместным – нас снова окружала жизнь и обволакивала атмосфера, с которыми мы так сроднились в Монтгомери два года тому назад. Я увидел в газетном киоске выпуски «Старого Короля Брейди» и «Юного Уайлда Веста[453]»[454] и купил полдюжины. Мы до девяти вечера читали их в постели, а потом, памятуя свои планы на следующий день, погасили свет.

В четыре утра телефон взорвался воплями, и мы проснулись в радостном возбуждении, присущем рождественским утрам. Оделись в сонном тумане и побрели вниз завтракать – но никакого завтрака не было! Сонный ночной портье с укором наблюдал, как мы тащим через вестибюль наши чемоданы. Заспанный сторож раззевался и что-то забормотал, когда я вошел в мастерскую напротив, – ее озарял одинокий синий огонек. А потом мы плюхнулись на промятые кожаные сиденья, успевшие уже сделаться такими привычными, и помчались по отступающей тьме в сторону Атланты.