Мы миновали Таскиги, а дневной жар тем временем уносило с земли, будто дым. В Таскиги мы оставили нечто за спиной. В тот момент мы не знали, что именно, и так оно было лучше. На безмятежной улице тихого городка мы обронили жизненно важную деталь Самоходной Развалюхи – от Таскиги и до конца пути мы ехали без посредства аккумулятора. Он аккуратно и незаметно выскочил из автомобиля. И после этого – если бы мы остановились хотя бы на миг и заглушили мотор, не было бы в нашем распоряжении силы, которая запустила бы его снова.
Говорили мы теперь мало. Разъезжаясь с другими машинами, мы вытягивали шеи, выглядывая знакомые лица. Зельда внезапно расплакалась, расплакалась потому, что все было таким же, как раньше, и совсем другим. Плакала она из-за собственной переменчивости и из-за переменчивости времени. А потом в картину, которая ни на миг не оставалась прежней, вплыл городок, притаившийся под сенью своих деревьев, – так он прятался от жары.
В тот же миг на глаза мне попалась самая, наверное, нелепая из всех виденных мною вывесок. Это была колоссальная, выцветшая, облупившаяся штуковина, которая свисала, держась на одном ушке, с покривившегося столба у дороги. Почти нечитаемые буквы, неравномерно усеянные перегоревшими лампочками, возвещали, что перед нами
МОНТГОМЕРИ «Ваша возможность»
МОНТГОМЕРИ
МОНТГОМЕРИ«Ваша возможность»
Мы были в Монтгомери – и это было невероятно, от этого захватывало дух. В путешествии на поезде есть определенная убедительность. От одного края загадочной пропасти до другого перекинуты мостики сна. Ощущаешь, что перемещение с места на место внятным образом произошло в ночи, – нам же теперь трудно было поверить, что путь, пройденный за один день, плотно смыкался с путем, пройденным за другой, и в итоге привел нас сюда. Да, Монтгомери тоже находился на равнине, пусть и иной, и мы вкатились в него, прямиком на Декстер-авеню – будто то была одна из улиц Вестпорта!
Шел пятый час пополудни. Мы не сомневались, что судья и миссис Сейр сидят на веранде. Сердца наши безуханно отстукивали – тысяча двести миль! «А, привет!» – скажем мы – и сохраним полное спокойствие? Или прямо на месте упадем в обморок? Или может, Самоходная Развалюха рассыплется в прах прямо перед нашими глазами? Как можно выразить немыслимое воодушевление от нашего успеха – и нежданную грусть, навеянную концом пути, самим югом, нашим общим прошлым, связанным с этим городом.
Мы завернули за последний угол и дружно вытянули головы, чтобы видеть дальше. Мы остановились перед Зельдиным домом.