И попутно он увидит, что, произнося пафосные речи, эти ханжи не гнушаются сдирать с солдат по двадцать центов за чашку какао. Он увидит, как военная полиция жестоко избивает рядового, забывшего отдать честь офицеру.

Он увидит грязь и боль, жестокость, истерию и панику в одном затянувшемся трехлетнем кошмаре и будет знать, что война принесла весь этот ужас и помои не в жизнь какого-то постороннего человека или его сына, а в ЕГО собственную жизнь и в жизнь ЕГО сына, того самого здорового молодого самца, который два года назад вернулся из Франции, хвастаясь военными «подвигами».

Первый солдат – Дэн Фюзелли из Калифорнии, глупый и честолюбивый человечек, плетущий интриги оказывающий мелкие любезности и терпящий крах своих грандиозных замыслов. Его путь мы проследим от учебного лагеря до послевоенного Парижа, где, потрепанный, но непобежденный, он становится кашеваром в нестроевой части.

Второй солдат, юноша по имени Крисфилд, – настоящий дикарь из Индианы. Он убивает своего воображаемого врага – и вовсе не потому, что тот его действительно обидел, просто такова реакция его неукротимой натуры на армейскую дисциплину; впоследствии он дезертирует из армии и остается в Париже.

Двум этим неучам противопоставлен третий персонаж, музыкант, влюбленный в изысканную прозу Флобера.

Именно из-за этого Джона Эндрюса, главного героя, Дос Пассос почти утрачивает объективный флоберовский стиль и начинает писать о войне в духе мистера Бритлинга[491], позволяя себе ложный пафос и псевдозначительные многоточия. Впрочем, через пару страниц он все же исправляется и до самого конца книги крепко держит штурвал.

Его книга – это очень скрупулезная работа. Здесь нет ни одной неряшливой детали, и огромная масса материала обработана крайне тщательно, в отличие от большинства произведений американского реализма. Автор не заражен паническим стремлением использовать все сюжетные находки и идеи сразу, чтобы какой-то другой литературный пророк, не дай бог, его не опередил. Он, Джон Дос Пассос, – подлинный художник. Его книга могла бы выйти через пять лет, десять или двадцать. Я склоняюсь к убеждению, что он лучший из всех нынешних молодых авторов.

Главный недостаток, в котором можно упрекнуть его героя Джона Эндрюса, – он слишком типичный интеллектуал, чересчур похож на юного Генри Адамса[492]. Такой персонаж уже неоднократно появлялся на страницах книг. Подобный молодой человек нужен автору как рупор, чтобы выражать свои мысли и идеи, выступая при этом не от собственного лица.

Излишние меры предосторожности требуют сделать такого персонажа художником или музыкантом (как будто интеллект не может существовать вне мира искусства). Не то чтобы Джон Эндрюс часто казался марионеткой и не то чтобы эта его марионеточность обставлялась как-то иначе, нежели с предельной утонченностью, изяществом и живостью, – и все же призраки героев как Уэллса, так и его эпигонов зловеще маячат рядом, напоминая, что такому глубокому и одаренному писателю, как Джон Дос Пассос, не следует вербоваться в сплоченный, но безжизненный отряд Уэллса, где и так уже не продохнуть от Уолпола, Флойда Делла и новой менкеновской жертвы, Эрнеста Пула[493]. Единственный успешный боец под знаменами Уэллса – это сам Уэллс. А по-хорошему, нам пора покончить с Уэллсом, Джеймсом Джойсом и Анатолем Франсом, чтобы литература наконец могла развиваться.