— В общем, измельчал мужчина? — прищурился Кент.

— Да разве эти волосатики мужчины?

— И прямо все уж такие?

— А черт их знает, все или не все… Наверно, и другие есть, да что-то не попадаются мне. А может, я просто привередливая такая, слишком многого хочу от них… Хотя почему многого? Чтобы работу свою любил, дело как следует знал — разве много? А они чуть что вякают: работа дураков любит. Есть у меня в группе один такой. Вроде бы и неглуп, но ленив до чертиков. И не стыдится признаваться в этом. «Я, говорит, тебе за сто тридцать рэ горб гнуть не собираюсь». И не знаю, что сказать на это. Да ну их, говорить даже не хочется… — Марина помолчала и неожиданно спросила: — Отец мой и в самом деле красивым был?

— Наверно, — озадаченно ответил Кент. — Я в мужской красоте плохо разбираюсь… А ты что, сама не помнишь?

— Я уже года четыре его не видела… Мама говорит, что я очень похожа на него. Да и сама вижу, и не только по фотографиям. Она как-то под горячую руку выдала, что я такая же блудливая, как и папенька. Может такое быть?

— Вот уж не знаю, — проворчал Кент.

— Наверно, может, я уже думала об этом. Хотя маманька о моих похождениях имеет явно преувеличенное представление.

— С чего это ты заговорила об этом?

— Не нравится?

— Ну, при чем тут «не нравится»…

— А может, ревнуешь? — тихо засмеялась Марина.

— Вот еще…

— Ревнуешь, я же вижу, — уверенно сказала Марина. — В ресторане еще заметила, как ты на моего прихехешника поглядываешь. Ты же в самом деле меня любишь, уж в этом-то я не ошибаюсь, а значит, должен ревновать. Как именно любишь, не суть важно, но, как говорится, имеет место сие явление. Отрицать будешь?

— Не буду, — серьезно сказал Кент.

— То-то, — удовлетворенно хмыкнула Марина. — Тогда с тобой можно и дальше говорить… И уж не обессудь — о моих похождениях тоже, без этого не обойтись. Это, может, и главное в моем разговоре с тобой.

— Ну, давай.

— Не бойся, подробностями тебя шокировать не буду. Мне бы главное тебе объяснить, а заодно и самой разобраться… — Она помолчала. — Ты помнишь, что было со мной, когда ты сказал, что женишься на Шанталь и переезжаешь в Москву?

— Конечно.

— «Конечно»… Ты, наверно, «вообще» помнишь, что истерика со мной была, вилки-ложки швыряла, от тебя с маманькой заперлась… А я до сих пор каждую секундочку из того дня вживе вижу… Представляю, что тебе потом маманька о моем «загуле» наговорила.