— Хватит тебе пить, — сухо сказала Софья Михайловна.

— Да ты что, ма? — удивилась Марина. — Полбутылки сухого за вечер не одолела, нешто это питье?

Софья Михайловна поджала губы и отвернулась от дочери. Вот еще проблема…

Узнав о том, что Кент точно едет в Сибирь и вновь настоятельно зовет их с собой — он специально приезжал поговорить об этом, — Софья Михайловна основательно задумалась. Многое страшило ее, даже предстоящая работа. Не было уверенности, справится ли. Она знала, что Кент очень рассчитывает на ее помощь. Не хотелось признаваться ему в своей усталости, в том, что все больше стала ценить покой и уют, но и промолчать не сочла возможным. Кент покачал головой:

— Наговариваешь на себя, мать. Это все временное.

— Ты хоть помнишь, сколько мне лет?

— Да помню, помню.

— По двенадцать часов в сутки я работать уже не способна.

— А не надо по двенадцать, — покладисто согласился Кент, улыбаясь. — Будешь как все, по восемь часов двенадцать минут, с перерывом на обед, двумя выходными и отпуском по графику.

— Да? Тебе все хахоньки… Забыл, как всего четыре года назад ты меня урабатывал чуть ли не до обмороков?

— Нет, — уже серьезно сказал Кент. — Но тогда я был молодой и глупый.

— А сейчас старый и мудрый?

— Именно… Так что, Софьюшка?

— Думать буду.

— Думай. И помни — ты мне очень нужна. Очень, — повторил он.

— Не говори пока ничего Марине, — попросила Софья Михайловна.

— Хорошо, — кивнул Кент.

О предложении Кента Софья Михайловна сказала Марине только через два дня. Дочь впилась в нее взглядом.

— И что ты собираешься делать?

— Еще не знаю.