— Нет, не очень, — сказал Петров. Какой там трудно, усмехнулся он про себя: взял у жены и послал тебе.

— А почему ты грустный? — спросила она.

— Я не грустный, — ответил он. — Я просто задумался.

— Вспомнил, как мы познакомились?

— Да, и об этом тоже.

— Ах, это было забавно. И вообще весь тот вечер… и ночь у Юрика Устьянцева. Ты тогда обиделся на меня?

— Нет, что ты.

— Обиделся, я знаю. Но что поделаешь, если я такая. Я не могу ни с того ни с сего лечь с мужчиной в постель.

— Ты меня тогда восхитила.

— Правда?

— Когда я встречаю таких женщин, как ты, у меня появляется уважение к людям.

— Может, ты и сейчас обманываешь?

— Нет, сейчас не обманываю.

Они чокнулись серебряными рюмками. И послушали серебряный звон.

— Ты удивился, когда получил от меня деньги?

— Нет, не очень. Мы же договаривались.

— А ты знаешь, я долго колебалась. — («Ты правильно колебалась», — думал Петров.) — Думала: вдруг ты просто так сказал, для красного словца. А мне очень хотелось именно такую шубу. Женщины становятся дурами, когда дело касается тряпок. Правда?

— Во всяком случае — похоже.

Разве мог он рассказать кому-то, как, получив от нее пятьсот рублей, чертыхался про себя. А потом пришла в голову странная идея: забрать шубу у жены и выслать этой дуре. (Тогда он считал ее дурой. Но не сейчас.) Позвонил Юрику Устьянцеву, фотокору, другу по редакции: Юрик, выручай, уговори мою жену продать тебе шубу, скажи: точно такая нужна твоей сестре. А жене пообещай: достану новую, она давно просит у меня новую, согласится. Шубу у жены они купили за четыреста рублей, сто рублей прогуляли с Юриком и потом шубу отослали в Ярославль.

— Опять ты грустный, — сказала Наталья. — Ты устал?