Присев на тахту, засыпая, она на какой-то миг почувствовала облегчение от тоски, но снова испугалась, что не умрет, из последних сил вложила в рот еще одну таблетку, но так и не смогла ее проглотить. Стакан с шампанским, который она держала в правой руке, выскользнул из пальцев, упал на тахту, с тахты на пол и разбился на мелкие кусочки…

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ГЛАВА ШЕСТАЯ

С первой минуты, как только Алеша просыпался, он начинал чувствовать какой-то гнет, который всегда давил на него в квартире Наташиных родителей. Нет, они ничего не говорили, они были вежливы, предупредительны, разговаривали мягко, вкрадчиво, даже как будто с оттенком искренней ласковости к нему, но трудно ему было поверить, что все это идет от души, от чистого сердца. Вчера, когда Алеша приехал сюда, на Семеновскую, приехал к Наташе — ей исполнилось двадцать два года, уже вчера он почувствовал: нет, ничего нельзя изменить, не может он жить в этой квартире… И все-таки вчера он остался здесь, потому что иначе поступить было нельзя. Он остался с Наташей. У них была ночь и была любовь, были ласки, поцелуи, слова, нежный шепот: «Алеша… Алеша…», все было, но как будто и не было ничего. Во всяком случае, так думал Алеша уже утром, за столом, когда они сидели все вместе — Наташа, Алеша, Лидия Константиновна и Павел Петрович — и разговаривали тоже как будто ни о чем, но в то же время — для каждого из них — об очень важном, серьезном и существенном.

— Ведь вот, Алешенька, — ласково улыбаясь, говорила Лидия Константиновна, разливая по чашкам горячий ароматный кофе, — посудите сами… Наташенька не хочет идти на практику… куда бы вы думали? В «толстый» журнал. Папочка уже обо всем договорился, звонил куда надо, и Лазарь Иванович поддержал нас, и Никодим Григорьевич, а наш Натусик…

— Ну что ты все — журнал, журнал… — перебила ее Наташа. — Мне придется в газете работать, обычной газетчицей. Уж лучше в «Московском комсомольце» практику пройти — полезней…

— Ах, Натусик… да разве кто спорит об этом? Папочка, ну, скажи ты ей… дело совсем не в этом. Дело в престиже.

— Да, да, Наташа, именно, — поддержал ее Павел Петрович, озабоченно взглянув на часы, но взглянул он скорее по привычке: сегодня воскресенье, в трест спешить не надо.

— Престиж, престиж! — передразнила Наташа. — Плевать мне на все эти предрассудки!

— Нату-усик, ну что за грубость… — Лидия Константиновна укоризненно покачала головой. — Вот видите, Алешенька, — обратилась она к зятю, — что значит выйти из-под всяческого контроля. Вас рядом нет, одернуть Натусика некому, о нас, родителях, я уж и не говорю… Что для нынешней молодежи слезы и бессонные ночи матерей? Так, пустое место…