— Зачем оставил?

— Скоро узнаешь. Тут тебе не Старая Буда.

Показался новый поселок. Отрядная база. Приехали. Борзов бросил лошади охапку сена и куда-то ушел. Крылов оставался около саней, он ждал Ольгу. Она нашла его в сумерках:

— Идем!

Они ступили на тропинку между деревьями. Сбоку потянулись землянки с подслеповатыми оконцами. Ольга повернула за угол, миновала темное сооружение из жердей и соломы, от которого пахло коровой, миновала еще одну землянку и остановилась:

— Здесь…

Она шагнула вниз по ступенькам, толкнула дверь.

В землянке было тепло, горела коптилка. Женщина ложкой помешивала в чугунке, стоящем на печке, сделанной из металлической бочки. Рядом сидели две девочки. Лицо младшей, освещенное пламенем печки, было очень похоже на Ольгино.

— Мама!

Крылов уже отвык от этого слова и теперь чувствовал себя неловким свидетелем встречи близких.

— Оля! Оленька! Милая ты наша! — все трое обступили Ольгу, младшая сестренка — ей было лет восемь — повисла у нее на шее. А Ольга стала вдруг совсем другой, незащищенной, будто это и не она упруго шагала позади саней с автоматом на груди.

— А это Женя.

Мать и сестры притихли, словно спохватились, что кто-то посторонний видел их встречу. Крылов снял шапку:

— Здравствуйте…

— Чего стоишь у двери, — сказала мать, — проходи. Это только с улицы тепло, а побудешь — холодно.

Крылов поставил пулемет в угол.

— А. Сеня приехал?

Крылов взглянул на Ольгу и понял, что сказать должен он.

— Он погиб, мать.

Женщина поднесла к лицу фартук. Все трое ждали от Ольги разъяснений, но она ничего не добавила.