Лида уже хорошо знала как. Каждый день наступления был радостен и горек. Пехота шла вперед и погибала — то по нескольку человек в день, а то десятками. И никого это не удивляло, не останавливало — на то и война. Смерть здесь обычна, как снегопад или оттепель. Лида сама боялась затеряться среди курских полей. А затеряться здесь — нет ничего проще, потому что жизнь человеческая на войне совсем недорога. Самое страшное здесь — забвение. Попал человек на передовую — и уже наполовину вычеркнут из жизни. В списках он некоторое время именуется «боевой единицей» — пока не упадет где-нибудь замертво, а тогда перестанет значиться и «единицей». Живые пройдут мимо, кто-нибудь наспех забросает его землей. Вот и все. Жил человек.

«Многого мы с тобой, Костя, не знали».

Что же ответить? Лида отошла от последнего раненого. Передышка. Сколько страданий. Перевязки, перевязки. Лида уже не вздрагивала при виде фонтанчиков крови и разорванных осколками мышц, она почти научилась сдерживать свои эмоции, на которые просто не оставалось времейида присела к столу — тело ныло от усталости, мысли отяжелели, нужные слова запропастились куда-то. Убедившись, что эти особые слова окончательно покинули ее, она быстро написала, что пришло в голову.

«Тетя Даша! Я видела, как погиб Костя. Эшелон, в котором мы ехали, попал под бомбежку. Мы выбежали в поле, а Костя остался у пулемета. Он был смелый и погиб как герой. Я любила его, тетя Даша, только поняла это слишком поздно. А похоронили его в братской могиле у железной дороги. Ну, а мы наступаем…»

«Тетя Даша!

Я видела, как погиб Костя. Эшелон, в котором мы ехали, попал под бомбежку. Мы выбежали в поле, а Костя остался у пулемета. Он был смелый и погиб как герой. Я любила его, тетя Даша, только поняла это слишком поздно. А похоронили его в братской могиле у железной дороги. Ну, а мы наступаем…»

— Сестра, воды. — попросил раненый.

— Нельзя тебе пить, миленький, сейчас губы освежу.

— Все равно помирать, дай напиться перед смертью…

— Не помирать — жить тебе надо. Вот отвезем тебя в санбат, там врачи хорошие, поправишься. Ты только потерпи.

— Санинструктора к комбату! — позвали с улицы.

— Иду! — Лида выбежала из дома, на ходу пряча в карман листок письма. «Наступаем, теть Даш», — подумала опять и плюхнулась в мокрый снег, пережидая артиллерийский налет.

* * *

Военнопленный номер 245 бежал из концлагеря вечером, полночи ехал в товарном вагоне, потом забрел в село и уснул на первом попавшемся сеновале, а утром был схвачен полицейскими и приведен в участок.