— Ну как не стыдно, Майечка! — закричала она. — Даже не разбудила меня!

— Ты так спала крепко, что мне жаль было будить тебя, — стала оправдываться Майя. — А если тебе очень хочется на лесах поработать — пожалуйста. Пока еще смена не пришла, давай начнем тот угол выкладывать.

Было шесть утра. До прихода смены оставалось ровно два часа. Просто ради Инки Майя решила остаться на лесах. Размешала мастерком раствор, показала Ряпушкиной, как нужно класть кирпичи, и та, забыв про стужу, голыми руками начала кладку. Через десять минут руки стали у Инки как деревянные.

— Нет, Инночка, так не годится. Сбегай вниз, погрейся у костра и рукавиц больше не сбрасывай. В них приловчись кирпичи класть.

— Конечно, приловчусь, — упрямо говорила Инка, уже совершенно не чувствуя пальцев на руках.

Время бежало незаметно. Когда ровно в восемь заступила смена, девушки, увидав на лесах Инку, подумали, что она все же добилась своего — поступила в бригаду каменщиков — и очень обрадовались.

— Молодец! — похвалила Долотова. — Не боги горшки обжигают.

Инка улыбнулась.

— Жаль, не могу больше, — сказала она. — В контору надо.

— Так ты временно к нам?

— Временно, — закивала головой Инка.

2

Она прибежала в контору, быстро сняла пальто, стащила резиновые ботики вместе с туфлями, придвинулась близко к пылающей печке.

В это время зашел Буренцов. Заметив, что Инка, вся окоченевшая, жмется к теплу, сказал:

— Все-таки, Инка, ты у нас совсем слабенькая: пробежала от общежития до управления и уже продрогла. И еще хочешь на леса, в каменщики!

— А вот и нет! — ответила она с обидой. А о том, что была на лесах, умолчала.

Работы у Ряпушкиной хватало обычно до обеденного перерыва. Остальное время она сидела у окна, подперев кулачками лицо, и тоскливо глядела на Береговую улицу, где в обледенелых лесах стояли новые дома. Она видела, как Коля Сойгор управляет краном, опуская и поднимая стальную стрелу. Она видела Надю Долотову и Майю Гриневич на лесах четвертого этажа и с завистью смотрела, как они красиво и ловко выкладывали высокий угол дома. И чем дольше следила Инка за подружками, тем больше чувствовала себя одинокой. Это ощущение одиночества она временами испытывала с такой остротой, что готова была разреветься.