— Спасибо тебе, Инночка, я уж сама как-нибудь.

— Так и знала, что не захочегль. Опять не веришь, что я смогу... — обиделась Ряпушкина.

...Майя Гриневич проснулась, как и хотела, в третьем часу ночи; чтобы не будить Инку, она, не зажигая света, оделась, взяла из тумбочки горбушку хлеба и осторожно, стараясь не скрипеть дверью, вышла на улицу.

Было холодно и ветрено. В небе висел неяркий серп полумесяца. На противоположном берегу реки одиноко высилась похожая на сахарную голову сопка, которую здесь почему-то называли «Сахалин». Ветер завывал в щербатых торосах, сдувал со льда снег и кружил его в мглистом воздухе.

Майя шла вдоль берега по крутой и узкой горной тропинке, спрятав руки в карманы стеганки и опустив голову. Перебравшись по скользкой, обледенелой доске через глубокий овраг, она вскоре вышла на Береговую улицу. К ее радости, около подъемного крана дотлевал вчерашний костер. Разворошив его, она подбросила охапку стружек и, когда они разгорелись, положила в огонь несколько обломков сосновых досок.

Еще ни разу не приходилось Майе ночью оставаться одной на стройке, и когда она посмотрела на высокие, покрытые изморозью леса, то испугалась. Пожалев, что отказалась от помощи Инки, она медленно поднялась на четвертый этаж. Здесь ветер был резче, а мороз лютей.

В бадье, укрытой брезентом, осталось еще много раствора. Подбавив туда хлорки, Майя быстро перемешала раствор и снова укрыла бадью. Потом отыскала молоток и принялась разбирать вчерашнюю кладку. Верхние ряды разобрала довольно быстро, а нижние поддавались туго.

Разобрав через час кладку, Майя решила немного отдохнуть. Она сняла перчатки, провела ладонями по щекам: они были шершавые и сухие. Майя подумала, что обморозила щеки, и принялась сильно тереть их, пока кровь не прихлынула к лицу и не застучала в висках. Потом снова принялась за работу.

Вдруг перед Майей выросла фигура ночного сторожа Акима Ивановича Сойгора в длинной медвежьей, мехом наружу, шубе, подпоясанной электрическим шнуром. Мохнатая шапка с опущенными ушами немного скрывала широкое, скуластое лицо старика. Попыхивая трубочкой, он молчаливо, с удивлением разглядывал девушку.

— Что надо, Аким Иванович? — не без тревоги спросила Майя.

— Моя все думай-думай, почему ночью работай? Наш Коля дома сыпит, а ты работай. Верно, и ему надо?

Коля Сойгор, внук Акима, работал крановщиком и иногда обслуживал бригаду Романова.

— Нет, Аким Иванович, Коля пускай спит. Ему с утра на работу. А у меня тут срочное дело.

— Ладно, чего там! — согласился Сойгор. — Скоро, однако, светло будет!