– Я ищу миссис Трой. Это она? – спросил первый человек.

– Да, – ответил второй. – Вот эта молодая леди.

– Я должен сообщить ей печальное известие. Ее муж утонул.

Из груди Батшебы вырвалось восклицание:

– Нет! Неправда! Не может быть!

Больше она ничего не произнесла и не услышала. Лед самообладания, сковывавший ее в последнее время, сломался, и она вновь попала во власть течений. В глазах потемнело, ноги подкосились. С тех пор как Батшеба вошла в толпу фермеров, за ней наблюдал, стоя у колонны старой хлебной биржи, угрюмый человек. Услыхав, что девушка вскрикнула, он быстро приблизился и подхватил ее.

– В чем дело? – спросил Болдвуд у того, кто принес дурную весть.

– Ее муж на этой неделе купался в Лалвиндской бухте и утонул. Береговой смотритель вчера нашел его одежду и привез в Бадмут.

В глазах Болдвуда вспыхнул странный огонь. Лицо залила краска возбуждения, вызванного невысказанной мыслью. В эту минуту все взгляды были прикованы к нему и к женщине, упавшей без чувств. Подняв Батшебу и расправив складки ее платья, как ребенок расправляет растрепанные перья убитой градом птицы, Болдвуд заторопился к гостинице «Королевские доспехи» и вошел под арку. В одном из номеров он нехотя опустил свою драгоценную ношу на кушетку.

– Домой… – пробормотала Батшеба, вспомнив, что было с нею до обморока.

Болдвуд вышел за дверь и с минуту постоял в коридоре, собираясь с мыслями. Ощущение, оказавшееся для него слишком сильным, исчезло, как только он его осмыслил. Несколько божественных, золотых мгновений он держал Батшебу в объятиях. Сама она об этом не знала, и все же ее грудь была близка к его груди.

Вновь обретя способность действовать, Болдвуд послал к Батшебе служанку, а сам отправился выяснять обстоятельства дела. Как видно, никто ничего не знал сверх того, что ему уже передали. Когда по его распоряжению лошадь миссис Трой запрягли в двуколку, Болдвуд возвратился в гостиницу. Батшеба была по-прежнему бледна и испытывала дурноту, однако уже послала за человеком, который привез дурную весть из Бадмута, и обо всем его расспросила. Поскольку она в нынешнем своем состоянии едва ли могла сама править лошадью, Болдвуд с присущей ему деликатностью предложил нанять для нее возницу или предоставить ей место в собственном удобном фаэтоне. Батшеба мягко отклонила оба предложения, и фермер сразу же удалился.

Примерно полчаса спустя она не без труда принудила себя сесть в коляску, взять в руки поводья и сделать вид, будто ничего не случилось. Выехав из города извилистой окраинной улицей, Батшеба медленно направилась к своей ферме, не разбирая дороги и не глядя по сторонам. На землю уже легли первые вечерние тени, когда она молча сошла с двуколки, передала вожжи мальчику и, войдя в дом, тотчас поднялась к себе.