В глазах зрелых людей молодая фермерша была теперь еще прелестнее, чем прежде. Избыточность темперамента сгладилась, красота, слишком яркая для того, чтобы радовать человеческий глаз каждый божий день, сделалась мягче. Батшеба вступила во вторую, поэтическую, пору своей женственности, не утратив очарования первой.

Когда она, прогостив два месяца у старой тетки в Норкомбе, возвратилась на ферму, истомившийся Болдвуд решил воспользоваться этим случаем, чтобы прямо осведомиться о ней – благо на девятом месяце ее вдовства такое проявление участия выглядело позволительным – и заодно узнать, каковы его шансы. Было это в разгар сенокоса.

– Рад видеть вас на свежем воздухе, Лидия, – любезно произнес он, повстречав Лидди, вышедшую помочь работникам на лугу.

В ответ девушка лишь улыбнулась, сбитая с толку тем, что фермер заговорил с нею, да еще и так учтиво.

– Надеюсь, миссис Трой хорошо себя чувствует после столь длительного отсутствия? – спросил Болдвуд словно из вежливости, не проявить которой не мог бы даже самый жестокосердный из соседей.

– Хорошо, сэр.

– Бодрится?

– Да, сэр, бодрится.

– Вы сказали «боится»?

– Ах нет, сэр. Я говорю, что она бодрится.

– А вы, Лидия, осведомлены о всех делах вашей госпожи?

– Нет, сэр.

– Но кое о чем она вам рассказывает.

– Да, сэр.

– Миссис Трой очень доверяет вам и, должно быть, правильно делает.

– А как же, сэр! Я ведь с ней через все ее горести прошла: когда мистер Трой исчез и все такое… Если она снова замуж соберется, то, верно, оставит меня при себе.

– С ее стороны вполне разумно обещать вам это, – ответствовал хитроумный влюбленный, чье сердце забилось при мысли о том, что сулили слова Лидди: та, кому он был так предан, задумалась о повторном замужестве!

– Нет, она не обещала. Просто я такого мнения.

– Да, да, понимаю. Она сказала, что, возможно, опять выйдет замуж, и вы заключили…

– Никогда она такого не говорила сэр, – произнесла Лидди, мысленно дивясь тому, до чего же бестолков этот мистер Болдвуд.