– Я эти еврейские праздники совершенно не могу запомнить, – пожала плечами Руфь. – Как там говорил отец, что за день сегодня?

– Рош ха-Шана ла’Иланот – еврейский день деревьев. Я поискал в библиотеке на работе – название буквально переводится как «Новый год деревьев земли израильской».

– Новый год для еврейских деревьев? Или вообще любых?

– Лучше спроси у отца.

Они направлялись на другой конец города, на запад; Ним ловко лавировал между полосами в потоке машин, который, похоже, не иссякал ни в какое время суток.

Неделю назад Аарон Нойбергер позвонил ему на работу, чтобы пригласить на вечеринку в честь Ту би-Шват – это было другое, более распространенное название праздника. Ним сразу же согласился – отчасти потому, что тесть разговаривал с ним необычно тепло, отчасти потому, что чувствовал вину за то, как вел себя с Нойбергерами в прошлом, – и хотел воспользоваться шансом хоть немного ее искупить. Впрочем, все это не меняло его скептического отношения к их почти фанатичному следованию еврейским канонам.

К тому моменту как они подъехали к дому Нойбергеров, которые жили в просторной комфортабельной квартире в таунхаусе на две семьи в престижном западном пригороде, несколько машин уже было припарковано снаружи, а когда Ним и Руфь подошли ближе к дому, то услышали гул голосов, доносившийся из окон второго этажа. Ним с облегчением выдохнул, поняв, они не единственные гости: может, в присутствии чужих людей на него не обрушится обычная лавина личных вопросов, включая неизбежный – про бар-мицву Бенджи.

На входе Руфь коснулась мезузы на косяке двери и поцеловала руку, как делала всегда из почтения к родителям. Ним, который прежде отмахивался от этого обычая как от очередного суеверия, повинуясь внезапному порыву, сделал то же самое.

Стоило войти, как стало ясно: им здесь рады, особенно Ниму.

Аарон Нойбергер – коренастый, румяный и совершенно лысый – раньше поглядывал на Нима с плохо скрытым подозрением, но сегодня, когда пожимал зятю руку, взгляд из-под толстых стекол очков лучился дружелюбием. Рахиль, пышная женщина, с большим неодобрением относившаяся к диетам, сжала Нима в объятиях, а потом, отступив, окинула оценивающим взглядом.

– Моя дочь тебя совсем не кормит? На ощупь одни кости. Ладно, сегодня мы над этим поработаем.

Ниму было смешно – и одновременно он был тронут. Нойбергеры наверняка в курсе, что у них с Руфью не все благополучно, но все же переступили через себя, чтобы попытаться укрепить их брак. Ним искоса посмотрел на жену, которая улыбалась, глядя на это демонстративное радушие.