Руфь надела платье из серо-голубого шелка с мягкой драпировкой и жемчужные сережки в тон. Черные волосы были уложены в элегантную прическу, кожа бархатистая и чистая – хотя и бледнее обычного.

Когда они проходили внутрь, чтобы поздороваться с другими гостями, Ним прошептал:

– Ты сегодня прекрасно выглядишь.

Она бросила на него цепкий взгляд и вполголоса спросила:

– Ты хоть понимаешь, как давно ничего подобного мне не говорил?

Продолжить они не успели: их окружили люди, нужно было с кем-то знакомиться, кому-то пожимать руки. Из двух дюжин собравшихся Ним знал всего несколько человек. Большинство уже приступили к трапезе и держали в руках тарелки, наполненные вкусностями.

– Пойдем, Нимрод! – Теща сжала его руку железной хваткой и потащила из гостиной в столовую, где был сервирован роскошный фуршетный стол. – С остальными потом познакомишься. Пока подкрепись, а то скоро в обморок упадешь от голода, – скомандовала Рахиль и принялась накладывать ему еду на тарелку так щедро, будто завтра наступал Йом-Киппур, когда надо поститься. Стол ломился от разновидностей книшей, кишке в чолнте, кугеля с лапшой, голубцов и холодца. Было выставлено и сладкое – медовый торт, штрудель, пирожки с яблоками.

Ним налил себе белого израильского вина с виноградников Кармель.

Когда он вернулся в гостиную, стало ясно, зачем они сегодня собрались. Как объяснил хозяин дома, Рош ха-Шана ла’Иланот в Израиле отмечают, высаживая деревья, а в Северной Америке – угощаясь фруктами, которых еще не ели в этом иудейском году. Аарон Нойбергер и другие гости угощались фигами с расставленных по комнате блюд.

Помимо этого, Нойбергеры собирали пожертвования на посадку деревьев в Израиле. Несколько пятидесяти- и двадцатидолларовых купюр уже лежали на специальном серебряном подносе. Ним положил двадцать долларов и тоже взял с блюда плод.

– Да простится мне чудовищный каламбур, но, похоже, всем нам не по фигу, – донесся голос позади него.

Ним обернулся. Голос принадлежал маленькому пожилому человечку с пухлым жизнерадостным лицом и копной совершенно седых волос. Ним узнал его – врач-терапевт, к которому иногда обращались Нойбергеры.

– Добрый день, доктор Левин. – Ним отсалютовал ему бокалом. – Лехаим!

– Лехаим… Как ты, Ним? Тебя нечасто увидишь на наших еврейских сборищах. Удивлен, что ты заинтересовался Святой землей.

– Я не религиозен, доктор.

– Я тоже, Ним. В смотровом кабинете я ориентируюсь куда лучше, чем в синагоге. – Доктор доел фигу, которую держал, и выбрал на блюде еще одну. – Но мне нравятся ритуалы и церемонии – и древняя история нашего народа. Знаешь, евреев ведь связывает не религия, а ощущение общности, которому уже пять тысяч лет. Долгий, очень долгий срок. Никогда об этом не думал?