– Доктор… – Ним почувствовал внезапный укол страха, холодный спазм где-то в животе. – Доктор, я ни малейшего понятия не имею, о чем вы говорите.

– Да? – Теперь был удивлен его собеседник, на лице которого отразилась смесь замешательства и вины. – Ты не в курсе?

– В курсе чего?

– Друг мой. – Доктор Левин положил руку ему на плечо. – Я совершил ошибку. Врачебная тайна – святое право пациента, каждого пациента. Он должен быть защищен от болтливых врачей. Но ты муж Руфи. Я думал…

– Господи, да что за тайна? – не выдержал Ним.

– Прости. – Доктор Левин покачал головой. – Спроси у Руфи. И скажи ей, что я сожалею о своей несдержанности, но также – что, по моему мнению, тебе нужно знать.

Смущенный, доктор поспешно отошел в сторону.

Следующие два часа были пыткой. Ним соблюдал все социальные ритуалы, знакомился с людьми, участвовал в разговорах, отвечал на вопросы тех, кто знал о его работе в ГСС, и все это время думал только про Руфь. Что подразумевал Левин, когда сказал: «Она прекрасно скрывает свои проблемы и свою тревогу» и «…мы делаем все возможное»?

Дважды он проталкивался сквозь толпу болтающих гостей к жене, но убеждался, что побеседовать без посторонних ушей не удастся. Ним понял, что придется подождать, пока они не окажутся вдвоем в машине по дороге домой.

Наконец вечеринка стала подходить к концу. На серебряном подносе выросла горка пожертвований на посадку деревьев в Израиле. Аарон и Рахиль Нойбергер, стоя в дверях, прощались с гостями, желали им спокойной ночи.

Руфь принесла из спальни свой палантин, и они засобирались домой.

К этому моменту гости почти разошлись, и им удалось улучить минутку наедине с родителями Руфи.

– Может, еще посидите? – спросила мать, когда Руфь целовала их на прощание.

Руфь покачала головой:

– Уже поздно, мама, мы оба устали. Ним в последнее время много работает.

– Если он много работает, корми его получше! – парировала Рахиль.

Ним усмехнулся.

– Я сегодня съел столько, что хватит на неделю. – Он протянул руку тестю. – Пока мы не ушли, хочу вам кое-что сказать. Я решил записать Бенджи в хедер – пусть у него будет бар-мицва.

На несколько секунд наступило молчание, потом Аарон Нойбергер молитвенно воздел руки вверх:

– Слава Господу, создателю Вселенной! Дай нам всем дожить в здравии до этого славного дня! – Глаза его за толстыми стеклами очков увлажнились.