— Есть здесь кто-нибудь? — спросил Вербин громко.

Никто не ответил. Чердачное окно было распахнуто, за ним таилась темная емкая глубина. Вокруг было тихо, в то же время Вербин чувствовал, что он не один. Было тихо, но не безмятежно, не спокойно, — какое-то напряженное ожидание хранили этот дом, поляна, островок и лес.

Ручаться Вербин не мог, но ощущение постороннего взгляда было сильным; он внимательно осмотрел окна, ощупал глазами заросли и медленно обошел дом еще раз. Потом осторожно поднялся по ступенькам на крыльцо — каждый шаг прозвучал в тишине внятным скрипом. Казалось, даже деревья сдерживали шевеление листьев — застыли и затаились.

Вербин постучал в дверь и подождал. По-прежнему было тихо. Он нажал ручку, она медленно и туго подалась, и дверь так же медленно и туго поехала внутрь. За высоким порогом находились большие пустые сени. Две двери вели из них в глубь дома, Вербин постоял, потом переступил порог и постучал снова. Но и на этот раз никто не ответил; одна из дверей была заперта, вторая открылась.

Он увидел большую комнату, голые бревенчатые стены, некрашеный пол, грубый дощатый стол и две лавки. Подождав, он шагнул внутрь; обе двери, наружную и внутреннюю, он оставил открытыми настежь.

— Хозяева! — позвал он на всякий случай — голос его одиноко повис в воздухе.

Он вышел на середину комнаты и внимательно осмотрелся. Сквозь грязные, мутные стекла была видна поляна перед домом. Крутая лестница вела из комнаты к открытому чердачному люку. За тонкой перегородкой находилась кухня, из которой был выход на задний двор.

Вербин подождал и стал медленно и осторожно подниматься. На чердаке было сумрачно и душно, во всех направлениях полумрак был пронизан яркими тонкими нитями, тянущимися сквозь ветхую крышу, в этих солнечных нитях роилась пыль. Весь чердак был увешан пучками трав и листьев, большие веники висели на балках и стропилах, густой запах кружил голову. При желании здесь можно было спрятаться, это была настоящая чаща, от которой исходил одуряющий запах трав и листьев; отдельно от общего духа тонко, пронзительно и сильно пахнул чебрец, выделяясь из разнотравья, как сильный одинокий высокий голос из хора.

Вербин постоял возле люка, ничего не заметил и стал спускаться. Ступеньки, кряхтением и скрипом отмечавшие каждый его шаг, вдруг умолкли. Вербин застыл на середине лестницы. Дверь комнаты была закрыта.

Он ясно помнил, что оставил ее открытой настежь, а сейчас она была плотно закрыта.

— Кто здесь?! — спросил он быстро и, не дожидаясь ответа, рванулся к двери.